— Панчо!.. Ступай домой!.. Приехали выселять тебя
с фермы!
Он ускакал по направлению к Вильялобосу, не пере¬
ставая хлестать лошадь. Фермер ошеломленно посмотрел
ему вслед, не сразу поняв смысл его слов, а когда понял,
у него задрожали руки. Наконец он, а за ним и Пабло
пустились бежать к дому.
Пора было полдничать, и Мануэль, хотя и не испыты¬
вал голода, как обычно, вышел из мастерской перекусить.
До вечера ждать вестей с фермы было нечего, но из-за
матери он все еще чувствовал себя связанным с домом и
беспокоился о том, что там делается. Вот когда вернется
Хулия и они с Пабло поженятся, думал он, у него будет
спокойно на душе и он сможет, как Авелино, разъезжать
по селениям и городам без забот и угрызений совести. Он
в задумчивости остановился на тротуаре, щурясь от осле¬
пительно яркого солнца, не в силах прогнать воспомина¬
ние о том дне, когда он покинул ферму. Приближающийся
топот копыт не прервал его размышлений, он очнулся,
лишь услышав крик:
— Маноло!
Сеферино с невероятной в его годы и при его болезни
ловкостью соскочил со взмыленной лошади, едва держав¬
шейся на ногах.
— Приехали отбирать ферму у твоего отца!
Мануэль вздрогнул: минуту назад он как раз подумал,
что это может случиться.
— Вот упрямец, — пробормотал он. — Хотел бы я
знать, что он скажет теперь.
Дядя сообщил ему то, что знал.
— Когда я подъезжал к дому, навстречу мне попа¬
лась Клотильда. Она бежала сказать Панчо, что приехали
245
солдаты выселять их, и попросила меня съездить за
тобой.
Маноло решительным шагом вошел в мастерскую и,
заводя мотор грузовика, торопливо бросил Сеферино:
— Садитесь, поедете со мной.
Тот опасливо взглянул на машину и, с минуту поколе¬
бавшись, сел рядом с племянником, который вывел грузо¬
вик на улицу и, не смущаясь тем, что он еще не очень-то
опытный шофер, дал газ и поехал по направлению к фер¬
ме. Сеферино беспокойно ерзал на сиденье. Но, когда
машина развила скорость, его захватило ни с чем не срав¬
нимое ощущение быстрой езды, как это было когда-то
с Маноло в грузовике Авелино. У него порозовело лицо
и заблестели глаза. Он никогда не видел лошадей, спо¬
собных так мчаться. И, быть может, именно поэтому он
вспомнил о своем одре:
— Я и ре думал, что бедная кляча так взбодрится:
она дала все, что могла, и теперь ей конец. Видно, это
была породистая лошадь: когда я ее погнал, она забыла
про все свои хворости и болячки. Да и я сам забыл про
свой ревматизм.
В самом деле, он держался так, словно боль у него
как рукой сняло, и даже выглядел помолодевшим после
недавней скачки. Мануэль, поглощенный управлением
машиной и озабоченный случившимся, ничего не сказал.
Не сбавляя скорости, он проехал через ворота. Возле дома
раздался выстрел.
— Так я и знал, — пробормотал Маноло и нажал на
акселератор.
Остановившись во дворе, он увидел прятавшихся за
деревьями полицейских с карабинами, направленными на
сарай.
— Не стреляйте! — крикнул он, выскакивая из ка¬
бины.
Элена, которую удерживали в сенях Клотильда и альг-
васил, вырвалась от них и бросилась навстречу сыну.
— Маноло! Они хотят убить твоего отца и Пабло}
Судебный исполнитель возразил:
— Мы не собираемся никого убивать, но хотим вы¬
полнить то, что предписано законом.
— В чем дело? — взволнованно спросил Мануэль.
— Мы должны выселить с участка вашего отца, а он
со своим пеоном оказывают вооруженное сопротивле¬
246
ние, — объяснил взбешенный альгвасил. — Если они не
перестанут сопротивляться, им будет хуже.
В разговор вмешался офицер, командовавший отря¬
дом полиции:
— Если они не сдадутся, я пошлю в селение за под¬
креплением и мы расправимся с ними.
Мануэль знал, что это не пустая угроза. Он обернулся
к сараю и решительно сказал:
— Я пойду поговорю с отцом. Прикажите вашим лю¬
дям не стрелять.
Элена, полная тревоги, предложила:
— Пойдем вместе со мной: меня он послушает.
Но офицер, не доверяя ей или желая держать ее при
себе в качестве заложницы, воспротивился этому:
— Если ваш сын хочет пойти, пусть идет, но вы
останетесь с нами.
Видя, что Маноло согласен, он повернулся к поли¬
цейским и приказал им не открывать огонь. Маноло на¬
правился к сараю, не замечая, что Сеферино идет сле¬
дом за ним. Они были уже в нескольких шагах от сарая,
когда показался Панно с ружьем в руке.
— Стой! — повелительно сказал он. — Чего тебе
надо?
— Поговорить с вами, — остановившись, ответил сын.
Налившиеся кровью глаза Панчо выдавали крайнее
ожесточение.
— Не о чем мне с тобой разговаривать... Уходи, или
я буду стрелять! — отрезал он.
— Берегись, парень, — прошептал Сеферино. — Я его
хорошо знаю, он и вправду может выстрелить.
Пропустив мимо ушей это предостережение, Мануэль
смело посмотрел на отца и сказал:
— Стреляйте, если хотите, но сначала выслушайте
меня.
Они стояли лицом к лицу, равно непоколебимые и бес¬
страшные, и читали в глазах друг у друга одинаковое
презрение к смерти.
— Уходи, или я убью тебя! — наконец произнес Пан¬
чо, целясь в грудь сына.
Лицо его приняло такое же выражение, какое Мано¬
ло видел у него еще ребенком, когда отец столкнулся с
негодяем, который на площадке для игры в бабки изби¬
вал упавшего, беззащитного человека. Но, как ни велика
247
была слепая решимость Панчо, ему и в этом не уступал
Мануэль. Он знал, какой опасности подвергает себя, и
тем не менее ответил:
— Не уйду! Вы должны меня выслушать!
Видя, что отец целится в него, и не сомневаясь в том,
что он приведет в исполнение свою угрозу, Мануэль сжал
зубы и застыл в ожидании выстрела.
— Панчо!—крикнула Элена, которую удерживала
Клотильда.
Фермер заколебался. Мертвенно-бледный Пабло вы¬
шел из сарая и вступился за Маноло:
— Дайте ему говорить, дон Панчо.
Только тогда фермер опустил ружье и хмуро сказал:
— Войди!
Маноло и Сеферино вошли в сарай, а Пабло остался
стоять на пороге с ружьем в руке, следя за полицейскими.
— Что ты хочешь мне сказать? — хмуро спросил
Панчо.
Мануэль заговорил, глядя ему в глаза:
— В ту ночь, когда я ушел с фермы, вы напомнили
мне, что я здесь оставляю женщину — мою мать.
— Да... Ну и что?
— Я хочу вам сказать, что эта женщина, которая
была рядом с вами всю жизнь, готова поехать куда угод¬
но и все начать сначала. А если она поедет, поеду и я.
—- На что ты мне нужен... с твоими книгами?—от¬
ветил Панчо с презрительной гримасой.
Но сын был столь же настойчив, сколь отец неподат¬
лив.
— Вы сами как-то сказали,— продолжал он,— что зем¬
ля везде, даже в городе, под асфальтом...
— Да, Панчо, — вмешался Сеферино, — хотя у тебя и
отнимают поле, земли у тебя никто не отнимет.
Фермер порывисто обернулся.
— Ты-то что рассуждаешь о земле, ведь у тебя ее
никогда не было!
— Кто тебе сказал, что не было? — добродушно воз¬
разил Сеферино. — Вся земля, которую видят мои глаза,
по которой я хожу и езжу, принадлежит мне... И тому,
кто будет жить после меня.
— Болтун ты и больше никто! — презрительно бро¬