сил Панчо. — И всю жизнь был болтуном — только и знал
точить лясы. Никчемный ты человек!
248
Он повернулся к нему спиной и снова обратился к
сыну.
— Можешь сказать этим людям, что они только мерт¬
вым уберут меня с моего поля.
Он принял бесповоротное решение и не желал больше
разговаривать. Но Мануэль продолжал настаивать на
своем:
— Вы нужны моей матери живым, а не мертвым...
Вспомните об Антеноре!.. Тот, кто борется один, как бы
он ни был прав, не может ничего поделать против тех,
кто опирается на силу.
Панчо опять вскипел.
— Это ты вычитал в своих книжонках, а мне на них
наплевать! Я не нуждаюсь ни в чьих советах и прекрасно
знаю, что делаю! — отрезал он, еще раз выказав свою
непоколебимую волю сопротивляться выселению с ору¬
жием в руках, и приказал сыну: — А ты иди прочь!
Сейчас же!
Но Сеферино, улучив подходящий момент, подскочил
к нему и рванул у него из рук ружье. Панчо, стараясь
его удержать, нечаянно нажал на спуск, и раздался вы¬
стрел. Воспользовавшись замешательством фермера, Се¬
ферино выхватил у него оружие и выбежал с ним из
сарая.
Выстрел всполошил полицейских, и они, прячась за
деревьями, опять вскинули карабины. Сеферино бежал к
ним, сжимая ружье. Вдруг один из полицейских выстре¬
лил и попал в него.
— Нет, нет... — воскликнул объездчик, раненный в
грудь.
Он остановился, ружье выпало у него из рук. Кло¬
тильда, стоявшая под навесом, закричала:
— Сеферино!.. Горе мне, они его убили!..
Офицер полиции, понимая, как опрометчиво поступил
его подчиненный, в бешенстве приказал:
— Не стрелять!
Панчо, Маноло и Пабло выскочили из сарая и под¬
бежали к Сеферино, лежавшему на земле. С другой сто¬
роны к нему бросились Клотильда, Элена и полицейские.
Мануэль, опустившись на колени, помог дяде сесть. Се¬
ферино понимал, что ранен смертельно, но мужественно
принял эту случайную, преждевременную смерть. Он оты¬
скал взглядом подавленного Панчо, которого двое поли¬
249
цейских держали за руки, и, улыбнувшись ему, тихо ска¬
зал:
— Видишь, брат? Так ли, этак ли жить, в конце кон¬
цов все едино!
В глазах его мелькнул лукавый огонек.
— Ты всегда был упрям, — продолжал он. — На твою
беду, Маноло пошел в тебя... Но... он на верном пути.
Он начал задыхаться. Офицер приказал полицейскому,
державшему Пабло:
— Оставьте арестованного, я сам за ним посмотрю,
а вы поезжайте в селение за врачом.
Сеферино жестом дал понять, что в этом уже нет на¬
добности. Клотильда, разрыдавшись, обняла его. Взяв
жену за волосы, он мягко отвел ее голову, посмотрел ей
в лицо, и, собрав последние силы, прошептал с глубокой
нежностью:
—* Бедная моя старуха, обними меня покрепче... пото¬
му что теперь... я ухожу навсегда... Так нам было сужде¬
но... Опять ты останешься одна, как будто дым обнима¬
ла... с пустыми руками... и со слезами на глазах...
Он посмотрел на белое облако, тихо плывшее по рав¬
нине неба, и уже больше не отрывал от него глаз. Лицо его
озарилось улыбкой, исполненной несказанного покоя.
Мануэль и Пабло в ожидании поезда молча ходили
взад и вперед по дебаркадеру станции Вильялобос. Вре¬
мя от времени они останавливались, обменивались не¬
сколькими словами и снова погружались в задумчивое
молчание. Мануэль вспоминал, как два месяца назад отец
уезжал и как он с грустной улыбкой посмотрел на свои
наручники, перед тем как сесть в поезд, на котором его
ночью под конвоем полиции отправляли в Ла-Плату.
— Точь-в-точь, как погонщика Хавьера, — сказал он
с горечью. — И за что? За то, что я защищал свое добро.
Он держался все так же стойко и мужественно, как и
в комиссариате, когда взял на себя всю вину, благодаря
чему освободили Пабло, и вошел в вагон, высоко подняв
голову, с таким достоинством, что лишь немногие заме¬
тили, что у него на руках кандалы. Маноло боялся, что
два месяца заключения подорвали твердость его духа.
К счастью, благодаря хлопотам дяди Эмилио и энергии
адвоката удалось добиться условного освобождения. Ма¬
нуэль знал об этом из писем Эмилио и Хулии, все еще
250
находившейся в Буэнос-Айресе. Наконец была получена
телеграмма извещавшая, что отец приедет поездом, ко¬
торого они теперь ждали.
Пабло томили другие думы. С того дня, когда он по¬
кинул комиссариат, его мучила совесть, что он не разде¬
лил судьбы дона Панчо. Он считал, что должен был до
конца грудью защищать его и ферму, и боялся, что, когда
Хулия вернется, он впервые не сможет посмотреть ей в
глаза: она с презрением отведет от него взгляд и будет
права. Не раз за эти два месяца он решал уйти, чтобы
избежать справедливого упрека невесты, но не мог, по¬
скольку считал своим долгом следить за инвентарем н
лошадьми, находившимися теперь на соседней ферме,
принадлежавшей детям дона Бенито. Как только дон Пан¬
чо вернется, говорил он себе, я уйду: либо найду отца и
останусь с ним, либо один буду работать поденщиком.
Наконец подошел поезд. Нервное напряжение Маноло
и Пабло достигло апогея. Они впивались глазами в каж¬
дого пассажира, выходившего на платформу.
— Вот он! —воскликнул Пабло и направился к одно¬
му из вагонов.
Мануэль увидел, как он вдруг остановился и оторопело
воззрился на Хулию, выходившую из вагона вслед за
отцом. Она бросилась к ошеломленному юноше и обняла
его. Дон Панчо заметил сына и, посмотрев на него серьез¬
но, спокойным и ясным взглядом, без раздражения и не¬
приязни, спросил;
— Как себя чувствует мать?
— Хорошо, — тем же тоном ответил Мануэль, кото¬
рому передалось спокойствие отца. — Сами понимаете, ей
не терпится вас увидеть.
— Ладно, мы сейчас же к ней поедем, — с волнением
проговорил Панчо и повернулся к Пабло, который, все еще
не оправившись от смущения, старался оправдаться пе¬
ред Хулией.
— Я хотел, понимаешь?.. Хотел... и не смог... Мне не
дали... — лепетал он.
— Ты вел себя, как надо, сынок, — успокоил его Пан¬
чо, положив руку ему на плечо.
Пабло посмотрел на него и, подобно Маноло, по¬
черпнул спокойствие в его взгляде. К тому же ему ласково
улыбнулась Хулия, и у него после двух месяцев терзаний
свалилась гора с плеч. Он вновь обрел веру в будущее.
251
Они двинулись по платформе к выходу, и Мануэль
опять забеспокоился. Он одолжил у Эрнандеса джип, что¬
бы отвезти отца на ферму дона Бенито, и теперь опасал¬
ся, что отец вспылит и его раздражение испортит теплую
встречу. Но этого не случилось. Панчо без единого слова
сел в машину, ничем не выказав досады, хотя и помрач¬
нел, когда они поехали по столь знакомой ему дороге.
Казалось, он внимательно слушает разговор Хулии и Паб¬
ло, но Маноло не сомневался, что на самом деле он думает
совсем о другом. С той минуты, как отец ступил на плат¬
форму, Маноло наблюдал за ним. Судя по его внешнему
виду, он остался все тем же сильным и мужественным че¬
ловеком, только его взгляд стал теперь спокойным и за¬
думчивым. Однако, как он ни скрывал свои чувства, в его
глазах сквозили затаенная боль и печаль. Возможно, Пан¬
чо заметил, что сын следит за ним, и ушел в себя, не
желая показать, каково у него на душе. Но, как бы там
ни было, у Маноло росло чувство почтительного восхи¬
щения отцом. Внезапно Панчо спросил ровным и непри¬