Он смахнул со стола Сологубовы «Навьи чары», вышиб ногой из-под койки жбан со спиртом и трахнул о столешницу оловянной кружкой: вот панацея для изгоев!
Через полчаса он уже погружался в нирвану. Глянул в зеркало. Бессмысленная пьяная ухмылка казалась ему сейчас мудрой улыбкой Будды.
Исцеление
Нет лучше способа выйти из душевного кризиса, как отдаться без остатка работе. Работа — это, пожалуй, единственный выход из морального тупика.
Несвитаев постиг это не сразу. Поначалу попытался было просто увильнуть, уйти от разрешения вопросов, которые сам понаставил перед собой и от которых уйти все равно невозможно. Он решил... сбежать в отпуск. Скрыться в задебренной лесами Новгородчине от совести своей.
Белкин, когда Несвитаев принес рапорт об отпуске, долго изумленно глядел на инженера, потрогал ладонью его лоб и, очевидно убедившись, что поручик здоров, свирепо зашевелил усами и стал орать на него:
— А, может, не в Новгород, в Париж вас отпустить? Всю весну насквозь мартовским котом прогонял где-то по чердакам! Всю работу профукал! «Судака» развалил, «Карася» утопил — и в отпуск? Вот тебе! — остервенело сунул под нос Несвитаеву очень обидную фигу. — Работать надо, понял? Работать! А не царапины на душе зализывать!.. Что-о?! Раны? Раны — это когда родине твоей, России, плохо, понял? А у тебя не раны на душе, не царапины даже — прыщи! Негодяй! Противно на тебя глядеть! Говорить с тобой не желаю!
А в заключение еще очень круто выругался.
Дрожа от обиды — это же надо: все грехи на одного свалил, Несвитаев бросился на «Судак», распушил экипаж за медленный ремонт, затем на «Карась» — там тоже заставил людей вертеться, потом на завод, оттуда опять на лодки, — и заработал, закрутился сам, тормоша других, заставляя их трудиться с полной отдачей.
Работал так день, второй, неделю — пока не вошел в привычную колею напряженного, добросовестного труда, к которому был приучен отцом с детства. Белкин, глядя на него, только похохатывал:
— Ну, что я говорил! Человек работает по принципу пульверизатора: на него давят, из него брызжет. По местам стоять к всплытию!
Уже через пять дней залитое водой электрооборудование на «Карасе» было отремонтировано, еще через неделю заработал новый бензомотор на «Судаке», и обе субмарины пошли нырять в море. А тут еще Несвитаева осенила идея: надо какое-то устройство на лодках придумать, которое в случае аварии всплывало бы на поверхность, указывало место нахождения аварийной лодки.
И странно: бессонница куда-то исчезла, поручик спал ночами крепко, без сновидений, его отощавшее за весну тело требовало пищи, под одобрительные шутки офицеров он требовал за обедом вторую порцию борща, через несколько дней на щеках заиграл здоровый румянец.
— Ну что, Алеша! — Белкин весело хватил ладонью Несвитаева меж лопаток. — Как я тебя десексуализировал! Слюнтяй ты, однако. Из-за бабы так рассклизнуть! Уясни хрестоматийное. Все женщины делятся на две категории: женщины с большой буквы — их большинство, надо быть справедливым, и — на постельные принадлежности. Тебе, брат, не повезло, вляпался во вторую категорию.
— Ты уж слишком, Николай Михайлович, все упрощаешь.
...Кроме механизмов, на подводных лодках были еще люди, которые этими механизмами владели. Матросы.
Все офицеры отряда по распоряжению Белкина должны были поочередно проводить с матросами так называемые тематические беседы. Офицеры стремились подобрать к этим беседам интересный материал, но почему-то подводники предпочитали задавать вопросы в основном Несвитаеву. Он честно старался отвечать на них, искренне. Однажды он зашел в матросскую столовую, где вел такую беседу Аквилонов. Лейтенант говорил красиво:
— Статья девятая «Основного закона Российской империи» гласит: «Государь император утверждают все законы и без Их утверждения ни один закон не может иметь своего свершения». Салюс популе-супреме лекс есто, — говорил Цицерон. Благо народа да будет высшим законом!.. Митрохин, сурло конопатое, а ну, повтори!
— Салют, папуля! Сопрело тесто! — без запинки выпалил тот.
— Эх, Митроха-вульгарис, Митроха-вульгарис, — огорчился Аквилонов, — о высших человеческих идеалах идет речь. А ты про тесто.
Но Несвитаев теперь уже знал: Митрохин с Бордюговым подобны айсбергам, Аквилонову видна лишь надводная, малая их часть, тогда как он, Несвитаев, смутно угадывает их глубинную суть.
Вопросы инженеру, когда он проводил беседы, задавались самые разные, но все они, как правило, сводились к одному.
— Ваше благородие, намедни лейтенант Власьев рассказывали нам про Александра Македонского, как он в стеклянном шаре на дно морское опускался. Энто, конечно, интересно. А вот, скажите нам, при том самом Македонском у крестьян была земля?