Выбрать главу

Но дело, конечно, не только в восторженной ностальгии. Куда важнее идеологическая подоплёка этой тоски по «утраченным корням». Не только во Франции крестьянина объявляют носителем и хранителем «патриархальных ценностей». Так нас сегодня учат идеологи РПЦ, так рассуждали царские чиновники в Российской империи, так учили идеологи нацистской Германии и фашистской Италии.

Не решусь утверждать, что Нора, подобно российским проповедникам, открыто призывает Францию вернуться в патриархальное прошлое. Но, как минимум, его может вовсе не заботить судьба народного просвещения, ведь сам он преподаёт в учебном заведении, в котором готовят высшие руководящие кадры, то есть «элиту», которая не особо заинтересована в том, чтобы другие слои населения могли конкурировать с ней в области понимания действительности. Думаю, не нужно объяснять, чем так милы крестьяне сердцу господствующего класса — своей покорностью, беспросветной необразованностью, консерватизмом. Потому аристократы и попы называли «русского мужика» опорой самодержавия. На спинах необразованных крестьян удобнее ездить, а главное, им на уши можно навешивать любую идеологическую лапшу, шеф-поварами по производству которой являются религиозные миссионеры и чиновные гуманитарии.

Стоит отметить, что торжество консерватизма во Франции началось с «демифологизации» темы Второй мировой войны. Нора утверждает, что во времена де Голля господствовала «сопротивленческая» версия, согласно которой, «все французы, за исключением горстки предателей и недоумков, восстали против немецкой оккупации». «Торжество памяти» началось с дегероизации французского Сопротивления. С одной стороны, демифологизация вещь хорошая, но в реальности во Франции разрушение «антифашистских мифов» привело к распространению правой идеологии (и правой мифологии) среди населения. Как верно отмечает Пьер Нора, «наметилась позитивная переоценка всего монархического прошлого». Кстати, похожую механику этот процесс имел и у нас: под лозунгом «демифологизации» с начала 90-х годов в общество внедряются националистические мифы и прочие элементы правой идеологии, причём главной мишенью борцов с прошлыми мифами (читай, творцов новых мифов) стали Великая Отечественная война[20] и Октябрьская революция. Борьба с героизацией Красной армии или французского Сопротивления преследует одну и ту же задачу — поставить под сомнение принципиальность борьбы против фашизма и имеет своими результатами уже упоминавшийся всплеск националистических настроений среди населения и рост неонацистских группировок[21].

Кстати, Пьер Нора сводит счёты и с Французской революцией. Он охотно цитирует слова типичного западного интеллектуала-ренегата Франсуа Фюре «Французская революция завершена». И это тоже весьма характерный шаг: отказавшись двигаться вперёд, общество неизбежно двинется назад. Так, после развала СССР борьба с «наследием Октября» велась под флагами социал-демократии, но довольно быстро переползла на православно-монархические позиции. То же самое произошло и во Франции: борьба с левыми после Второй мировой войны велась во имя сохранения результатов буржуазной революции, но теперь даже идеи отцов-основателей буржуазных государств кажутся чересчур опасными и вызывающими.

Надо отметить, что жизненная и карьерная траектория самого Ф. Фюре типична для западного интеллектуала. В 1947 году на волне послевоенного антикапиталистического движения он вступил в компартию (французскую), но в 1959 году покинул её — после «секретного доклада» Хрущёва на XX съезде КПСС и событий в Венгрии в 1956 году. С другой стороны, во время войны в Алжире он почему-то не совершил подобного жеста, то есть не отказался от французского гражданства. По мере работы на истеблишмент, от компромисса к компромиссу докатился до оголтелого антикоммунизма, принялся «развенчивать» марксизм. Несмотря на то, что в марксизме Фюре разбирается слабо[22], его «разоблачительные» работы охотно печатают буржуазные издательства.

Сознание Пьера Нора тоже удивительно похоже на сознание постсоветских либералов — он даже с почтением упоминает «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, что вполне объяснимо контрреволюционной эпохой, в которой застряло их сознание. Совершенно в духе пропагандистов ельцинского режима Пьер Нора объявляет об «идейном крахе марксизма» и, подобно последним, он совершенно не способен объяснить, в чём же этот «крах» заключается.

вернуться

20

Тарасов А. Учебники для скинхедов. (http://saint-juste.narod.ru/kreder.htm); Александр Тарасов: Вторую мировую в школе изучают 3 часа (http://www.screen.ru/Tarasov/psdp_inter_kreder.htm).

вернуться

21

Директор Центра новой социологии и изучения практической политики «Феникс» Александр Тарасов: «Ксенофобских взглядов придерживается половина населения России» // Новые Известия. 27.09.2011 (http://www.newizv.ru/society/2011-09-27/151977-direktor-centra-novoj-sociologii-i-izuchenija-prakticheskoj-politiki-feniks-aleksandr-tarasov.html).

вернуться

22

В статье «History and Illusion» (New Left Review, I/220, November-December 1996) знаменитый британский историк Эрик Хобсбаум называет книгу Фюре «Le passé d’une illusion», в которой тот «развенчивает» марксизм, «неудовлетворительной с точки зрения исторической науки». В частности, Хобсбаум показывает, что Фюре всего лишь воспроизводит штампы антикоммунистической пропаганды 30-летней свежести. Книга Фюре была написана в 90-е годы, когда не было уже СССР, не было «коммунистической угрозы» для стран Запада. Казалось бы, удивляется Хобсбаум, теперь-то и можно взвешенно и непредвзято судить о коммунистическом движении во Франции, его сильных и слабых сторонах, однако Фюре интеллектуально так и остался в эпохе «холодной войны». Что ж, не он один.