— Он пожал мне руку и сказал, чтобы я ничего не испортил.
Я тихо смеюсь.
— Могу представить себе это. Почему ты говоришь мне это?
Зандер морщит нос и ставит кофе на столешницу, но продолжает его держать в руках, как будто ему нужно чем-то их занять.
— Кроме ее отца, ты единственный человек, о котором она заботится.
Он смотрит на меня, и мне требуется секунда, чтобы понять смысл его слов.
— Ты хочешь моего благословения?
Зандер кусает свою губу изнутри, и я думаю, что это почти смешно, что он так нервничает, разговаривая со мной об этом. Черт, я даже не помню его. Но это неважно. Я знаю Келси достаточно долго, чтобы понять, что, если она влюблена в кого-то, то он идеально подходит для нее.
Я выхожу из-за стойки и обнимаю его. Он напрягается, а затем неловко хлопает меня по плечу.
— Я доверяю Келси в принятии ее собственных решений, Зандер. Если она выбрала тебя, значит, ты стоишь того. Поздравляю.
— Да, но она еще не сказала «Да».
— Есть идеи, когда ты собираешься спросить ее? — спрашиваю я, отступив на пару шагов назад.
Он качает головой.
— Нет. Но я не хочу облажаться.
Я смеюсь, и звонок колокольчика у двери заставляет меня отвести взгляд от него к человеку, заходящему в Хуку. Человек, который каким-то образом заставляет мое сердце пропускать удар каждый раз, когда я его вижу.
Я широко улыбаюсь и поглаживаю плечо Зандера.
— Ты сделаешь все правильно. На самом деле, я счастлива за вас двоих.
— Эй, красавица, — говорит Адам и опирается на столешницу, когда подходит ко мне. В последние пару недель после того, как мы с ним впервые провели ночь вместе, занимаясь любовью, мы начали сближаться.
Это случилось естественно, и я больше не сплю в комнате для гостей, вместо этого я каждую ночь засыпаю в объятиях Адама. Мои щеки краснеют при воспоминании о том, как мы занимались с ним любовью сегодня утром, прежде чем он ушел на работу.
Зандер поднимает чашку кофе и шлепает Адама по спине.
— Я ухожу отсюда. Увидимся позже.
— Зачем он приходил? — спрашивает Адам, как только Зандер исчезает.
— Кофе, — говорю я с самодовольной усмешкой. Адам ловит ее и улыбается.
— Он сказал тебе о том, что хочет сделать предложение, не так ли?
— Да. Он хотел моего благословения.
— Ты дала его ему?
— Конечно. Келси сообразительна.
Я наливаю обычную чашку напитка Гватемалы и придвигаю к нему.
— У тебя есть перерыв?
В Хука в настоящее время полно посетителей. Я была на ногах часами, обслуживая клиентов слева и справа, но, к счастью, сейчас в очереди никого нет, и все за столами кажутся довольными.
— Что случилось? — я выхожу из-за стойки и следую за ним к потертым кожаным кресла у камина.
— Я должен уехать из города на несколько дней.
Он облизывает губы и дует на свой кофе, охлаждая его. Это напоминает мне о том, как его язык скользил по моей коже всего несколько часов назад, и вдруг, сидя у горячего камина, я чувствую себя так, как будто меня бросили в печь.
— Эми? — спрашивает он со странным выражением на лице.
— Хм ... да. Извини. Что ты говоришь?
— Мне нужно уехать из города на три дня. По работе.
Я хмурюсь.
— Для чего? Ты работаешь для местного застройщика.
Его рот кривится в очень смешной форме. Он врет мне. Не могу сказать, откуда это чувствую, но я просто знаю, что он врет.
Мои глаза расширяются, и я наблюдаю за ним, слушая отрепетированное оправдание.
— Это какая-то конференция в Нью-Мексико. Скучная вещь об использовании более экологически устойчивых материалов.
— Правильно.
Я поджимаю губы и киваю головой, потому что этого он ожидает от меня, но я знаю, что Адам врет. Я просто не могу понять, почему он это делает. Почему сейчас, когда все было так хорошо у нас?
Я встаю и стряхиваю невидимые крошки со своего черного фартука.
— Тогда ладно. Когда ты уезжаешь?
— Сегодня вечером. В пятницу я вернусь.
Я хочу сказать ему о том, что я знаю. Я не глупая и это оскорбительно, что он думает, что я верю в его ложь. Не может быть такого, что он должен присутствовать на конференции в течение десяти часов, и только сейчас об этом узнает.
Но вместо того, чтобы сказать это, я отпускаю его.
— Тогда хорошо, — я крепко сжимаю губы. — Тебе еще что-то нужно?
Адам хмурится и делает шаг ближе ко мне.
— Ты в порядке?
«Мы в порядке?» — вопрос звучит так. Я не знаю, что ему сказать. Две недели доверия после нескольких месяцев путаницы смываются прямо передо мной в унитаз.
— Конечно. Мне нужно вернуться к работе, — он вздыхает и кивает, будто понимает. Я знаю, что он лжет. Он знает, что я знаю. И все же, никто из нас ничего не говорит.
— Увидимся в пятницу.
Я поворачиваюсь, но он держит мое запястье и тянет меня назад. Адам смотрит на мои губы, как будто хочет поцеловать меня, но я делаю шаг назад, не позволяя ему.
— Я на работе, Адам.
— Хорошо. Я люблю тебя.
Я только киваю.
Не похоже, что он любит меня, не сейчас. Это звучит будто одно из тех обязательных высказываний сорок лет женатой пары, которые говорят это каждый день, два раза в день. За этими словами нет абсолютно никаких эмоций и никаких убеждений.
Три пустых слова повисают между нами, и я оставляю их там исчезать в воздухе, когда поворачиваюсь спиной к Адаму и притворяюсь, что у меня есть работа в офисе.
И тут меня что-то останавливает.
Я не та девушка, которая мирится с людьми, которые лгут мне в лицо. Я слишком много боролась, чтобы добраться до места с Адамом, где я начинаю чувствовать к нему что-то реальное, оно может отличаться от того, что у нас было раньше, но оно есть.
Я чувствую это, когда он дергает меня за руки и когда он бросает эту сексуальную кривую улыбку в мою сторону.
Я следую за ним на улицу.
Он всего в нескольких футах впереди меня, когда я окликаю его, и он оборачивается.
Адам проводит рукой по своим волосам и делает пару шагов в мою сторону. Я нервничаю, не в состоянии решить, должна ли я скрестить руки на груди и защитить себя или положить их на свои бедра в обороне. В конце концов, они падают по обе стороны от меня.
— Почему ты мне врешь?
Он дергает подбородком, шокированный моей прямотой или моей способностью прочитать его.
— Что это? — спрашиваю я, ощущая поток нервной энергии по моему телу. Может быть, я не хочу слышать то, что он не хочет сказать мне.
Адам глубоко выдыхает и тянется ко мне. Я отстраняюсь и решительно скрещиваю руки на груди.
— У моего отца завтра слушанье о условно-досрочном освобождении. Я должен быть там.
Нервозность заполняет его лицо, хотя я не понимаю почему. Мое сердцебиение удваивается, поскольку я считаю, что это значимо для него. Я так мало знаю о его отце и маме. Но мое сердце разбивается за него.
Видеть, как его папа в тюрьме, зная, что он сделал.
Зная, что Адам должен был это видеть. Что он был вынужден наблюдать за смертью его мамы.
— Я не знаю, что сказать.
Он протягивает руку, притягивая меня к себе. На этот раз я позволяю ему. Я хочу успокоить его. Приобнять, притянуть к изгибу своей шеи и крепко держать, но не могу. Адам собирается в Айову, чтобы пройти через это. В одиночку. И он солгал.
Я уже не понимаю своей роли с ним. Кто я для него.
— Я только что узнал, — он вздыхает снова, и сжимает мою руку крепче. — Прости.
За ложь или за то, что скрывал? У меня нет смелость чтобы спросить.
Я беспокойно качаюсь вперед и назад на ногах, совершенно не замечая уличного движения, что проходит мимо или, что я оставила «Хуку» совершенно без присмотра. Я не знаю, ушли ли клиенты в то время, пока я была снаружи.
Я ищу что-то в глазах Адама. Что-то, что принесет мне утешение и уверенность, но в них просто пустота. Он прячется от меня.