Мои руки поднимаются ко рту, как будто я снова вижу его, впервые спрашивающего меня. Слезы стекают по моим щекам и я чувствую, как Келси обнимает меня.
— Ты вспомнила, — говорит она тихо. Счастливо.
— Все, — я вздыхаю и протягиваю руки к коробочке. Я держу ее. Желая открыть, но нервничаю. Это не мое, пока Адам не даст мне ее. Я кусаю край своей нижней губы, и вытирая глаза улыбаюсь Келси.
— Мне нужна твоя помощь.
***
Дав Келси свою кредитную карту, чтобы она сделала нужные телефонные звонки, я ухожу, чтобы собрать кое-какую одежду.
Адам не хотел, чтобы я была рядом с ним, но это было раньше.
Теперь я хочу быть там, чтобы поддержать его. Он нуждается во мне, и я планирую быть там для него, так как теперь я знаю, что он всегда был здесь для меня.
Я бросаю сумку на плечо, и отправляюсь на кухню, где слышу как Келси разговаривает по телефону с Зандером. Он попробует узнать, где проходит слушание по условно-досрочному освобождению отца Адама.
Я слишком резко вхожу на кухню, и мое бедро врезается в зеленый, ретро-металлический стол.
***
— Этот диван идеальный.
Адам хмурится, но его глаза смеются надо мной. Я оглядываюсь в комиссионном магазине.
— Он весь в пятнах и такое чувство, что в нем сдохла крыса.
— В точку. Нам все равно, если мы получим его грязным. О, посмотри! Кофейный столик с разводами воды, — говорю я, хлопая в ладоши. — Отлично!
— Ты действительно странная.
— У меня никогда не было этого. Вещи, с которыми чувствуешь себя как дома, а не в музее. Просто позволь мне, пожалуйста? — прошу я, засунув руки к нему под рубашку. Я пытаюсь надуться, но терплю неудачу.
Адам смеется и тянет меня к себе.
— Ты сумасшедшая, и я люблю тебя. Если ты хочешь дерьмовую мебель, то дерьмовая мебель — это то, что ты получишь.
— Да! — я делаю удар кулаком, танцуя в вонючем и пыльном комиссионном магазине, после чего выбираю другие совершенно между собой неподходящие штуки для нашей квартиры.
***
Я моргаю и начинаю смеяться, моя рука гладит вершину, возможно, самого уродливого кухонного стола во всем мире.
— Ты в порядке? — Келси прикрыла свой телефон и осторожно подошла ко мне.
Я качаю головой, улыбаясь.
— Почему мне позволили покупать такое отвратительное дерьмо? — мой смех сжимает горло.
Келси улыбается.
— Тебе действительно нужен на это ответ?
— Нет. Я не…
У нас есть все это уродливое дерьмо, потому что Адам любил меня достаточно, чтобы позволить мне иметь все, что я хотела.
И я люблю его. Я знаю это.
Я знаю это в самой глубине своего существа. И сейчас я как на иголках, от того, что хочу быть с ним, чтобы помочь ему, и сказать ему это. Нет никакого шанса, что это подождет, пока он вернется домой через пару дней.
— Хорошо, тогда, — Келси хлопает в ладоши и направляется к входной двери. — Прямой перелет занимает около четырех часов. Тебе придется подождать несколько часов, но это лучшее, что я могла бы сделать. Зандер собирается поймать Адама и узнать, где он будет, но он обещал не говорить ему, почему спрашивает.
Я следую за Келси к двери, кивая, как будто слушаю ее, но это не так.
Я нервничаю словно девственница на выпускном вечере.
21 глава
Я добираюсь до аэропорта Де-Мойн где-то только около десяти часов, и к тому времени, когда арендовав машину я подъезжаю к отелю, уже наступает полночь. Я измучена, но во мне бушует адреналин, кажется, будто я могу пробежать еще марафон.
Я разрываюсь между тем, чтобы снять себе номер или найти Адама и рассказать ему все. Может быть, я стану спокойнее и уравновешеннее, если просплю всю ночь и пусть воспоминания, которые вернулись, перестанут меня терзать.
Прямо сейчас, я чувствую, что вулкан моих чувств готов взорваться. И мне не терпится хоть что-то сделать.
Я заставила Адама ждать достаточно долго, и теперь, вспомнив все, что мы пережили, чтобы быть вместе, я чувствую себя такой сукой по отношению к нему. Как удивительно, что он был рядом со мной в течение последних месяцев, всегда оставаясь на моей стороне и полностью не отказываясь от меня с моими сумасшедшими провалами.
Во мне бушевали гнев, направленный на него и разочарование, а он был тем, кто удерживал меня на месте.
Он сделал меня храброй.
Он делал меня сильной.
И теперь я очень хочу отплатить ему тем же.
Глубоко вздохнув, я прохожу через вестибюль гостиницы «Хартленд», где Адам остановился. Я знаю об этом благодаря Зандеру. Проигнорировав, стойку регистрации, направляюсь прямо к лифту, как будто я постоялец.
Мои руки нервно теребят край рубашки, и я разглаживаю морщины на штанах. Хотя, на мне джинсы, а они не морщатся. Я чувствую себя плохо...
Мое сердце готово вырваться из груди, оно стучит все быстрее и громче с каждым шагом, который я делаю по коридору к его комнате.
Я замираю возле его гостиничного номера и стучу в дверь три, затем четыре раза. Мои глаза широко открыты, я оглядываю коридор, ожидая, шагая взад и вперед, когда он подойдет к двери.
Но Адам не открывает.
Что, если его тут нет?
Я поднимаю руку, чтобы снова постучать, но останавливаюсь и достаю мобильный телефон из сумки. Может быть, я сначала позвоню ему. Он, вероятно, спит и не слышит, что я стучу, но с ним, всегда, его мобильный телефон. Я отхожу от двери и набираю его номер. Держу телефон возле уха и жду, но Адам не поднимает трубку. Я слышу, звон в его комнате. Не могу поверить, что он проигнорировал мой телефонный звонок.
Засунув свой телефон в задний карман, я поднимаю руку и опять стучу в дверь. На этот раз громче, но он все равно не отвечает. Ничто не приветствует меня на другой стороне двери, кроме полной тишины, и я не знаю, что теперь делать.
Где он может быть в полночь?
Я опускаюсь на пол и прислоняю голову к стене рядом с его дверью. Мой адреналин, должно быть, исчез, потому что я внезапно чувствую себя опустошенной. Я прислоняюсь головой к стене и закрываю глаза, делая глубокий вдох, чтобы успокоиться и понять, что делать дальше.
Я всегда могу снять себе номер. Могу подождать до завтра, чтобы увидеть его или вернуться позже, и посмотреть, вернулся ли он уже.
Мои глаза горят от слез, а коробочка с кольцом как будто обжигает в кармане. Я не понимаю, где он может быть ночью, накануне допроса, где впервые в жизни расскажет кому-нибудь историю о том, что произошло ночью, когда умерла его мама.
Внезапно я осознаю, где он может находиться.
Я беру сумку и бросаю ее через плечо. Уже так не нервничая, направляюсь в бар отеля. Сейчас я понимаю Адама лучше всех.
Вероятно, он находится в баре. Его локти наверняка лежат на барной стойке, и пальцами, скорее всего, срывает этикетку на пивной бутылке «Сэма Адама». Теперь я знаю, он так делает, когда нервничает или сердится.
Я улыбаюсь пока еду в лифте, и моя улыбка не исчезает, даже когда я снова выхожу из него. Я пытаюсь представить себе нахмуренную морщинку между глазами Адама, которая появляется, когда он думает о том, что должен сделать и что должен сказать.
С уверенностью, которая каким-то образом возникла в лифте, я прохожу через вестибюль и вхожу в бар расправив плечи. Здесь только пол-дюжины мужчин и женщин, которые решили посетить небольшой и темный бар, но у бара сидит только один человек.
Я почти смеюсь, когда вижу его на стуле в конце бара, с локтями лежащими на стойке, точно так же, как я себе представляла.
Я его знаю.
Медленно, я приближаюсь к нему и сажусь рядом. Он не смотрит на меня, пока не слышит, шум сумки, опускающейся на пол.
Адам смотрит на сумку, а затем на меня, прежде чем отвернуться на долю секунды. Затем его голова возвращается ко мне. Его глаза расширяются, и рот открывается от удивления.
— Привет, — говорю я, мягко, но уверенно.
В его глазах шок.
— Что? — он качает головой, как будто не может поверить, что я действительно здесь. Вероятно, Адам не может поверить, что я сделала это для него. — Ты в порядке? Что ты здесь делаешь?