— Я не кусаюсь, — говорю я ему, пододвигаясь, чтобы освободить для него место.
Адам выдыхает, но на этот раз я точно знаю, что это не из-за растерянности. Скорее похоже на удовлетворенность. Я вижу, как у него это написано на лице, пока он забирается в кровать рядом со мной. Его глаза больше не выглядят такими напряженными.
Я краснею, осознавая, что только что сделала и цепляюсь пальцами за одеяло. Руки Адама сложены на груди, а ноги скрещены в районе лодыжек и напряжены. На этом мужчине нет ни грамма жира, ни единого места на его теле, содержащего хоть что-то лишнее. Я опускаю взгляд на его ноги, пытаясь вспомнить, каково это было, когда они раздвинули мои колени и перенесли на себя вес моего тела, пока он прижимал меня к стене.
Просто, он такой... крепкий. В моем сне он выглядел не во всей красе, если это вообще возможно.
— Так, ты хочешь поговорить? — наконец, спрашивает он.
Своим вопросом он прерывает долгое молчание и заставляет меня оторваться от изучения его тела. Его голова прислонена к изголовью кровати, глаза приоткрыты. Если то, что я чувствовала во сне — правда, то Адам точно заметил, как я оценивала его тело. Он, просто позволил мне это.
Я копирую его взгляд, облокотив голову на изголовье кровати и посмотрев на него. Края изголовья давят на кожу за ухом. Я не шевелюсь, хоть и неудобно.
— Неа, — на вдохе я вздрагиваю. Я знаю, что он это заметил, по его губам, едва удержавшимся, чтобы не улыбнуться. Знакомая усмешка.
Он поворачивается ко мне с выражением любопытства на лице. Я сосредоточена не на его глазах, которые до сих пор будто могут смотреть вглубь меня, а на его небритых щеках и подбородке и на том, как его волосы лежат на лбу.
Он приподнимает бровь. Я могу распознать усмешку в его глазах.
— Ничего плохого ведь.
Я посмеиваюсь, не отрывая взгляд от него, ведь сейчас, вне зависимости от происходящего, я хочу, чтобы он знал. Знал, что мне жаль, что я не помню. Жаль, что я не испытываю тех чувств, что он ждет от меня. Но черт меня подери, если я не стараюсь изо всех сил, чтобы быть той девушкой, которая может чувствовать его.
Не отрывая от Адама глаз, я тяну руку, пока она не оказывается на его бедре. Мы едва соприкасаемся,так что между нами нет никакого напряжения, но я чувствую, как мышцы на его ноге напряглись, и что-то блеснуло в глазах.
— Нет. Ничего плохого.
Его бедро напрягается под моей рукой, но затем расслабляется, когда я ее не убираю. Пальцем я едва касаюсь края его трусов. Я обращаю внимание, насколько противоречивы ощущения от его грубой кожи, покрытой волосами и мягким хлопком его боксеров. Но вместе — они идеально подходят моей коже.
Медленно, будто остерегаясь, что я убегу или столкну его с кровати, он улыбается и кладет свою руку на мою. Адам слегка надавливает, и мои пальцы погружаются в его кожу. Тепло от его прикосновения посылает волну удоволствия в мою руку, а затем и в грудь. Я закрываю глаза, боясь того, что он может в них увидеть, если я продолжу смотреть на него.
— Отлично.
Не могу понять, улыбается он или нет, но голос у него серьезный, более глубокий и хриплый — чем раньше.
Переборов себя, желая прочувствовать момент — я открываю глаза и вижу, как его рука гладит мою. Пальцы прижаты к моей руке, массируя ее. Затем они проскальзывают между моими пальцами.
Кончиками пальцев он нежно гладит мою кожу, опускаясь дальше к моим пальцам. У меня перехватывает дыхание от того, как его рука ласкает мою.
Я не всегда знаю, был ли мой сон реальным воспоминанием или нет. Воспоминания или фантазии, но то, как он своими прикосновениями обжигает мою кожу и освещает мысли — одно я знаю точно.
Этот сон был правдой. На сто процентов.
***
— Прости за вчерашний вечер, — Адам прерывает молчание, стоявшее на протяжении всего завтрака. Я не могла произнести ему ни слова с тех пор, как он вылез из кровати, протянул мне руку и потащил на кухню, где принялся готовить французские тосты.
— Я не хотел давить на тебя, просто я скучаю, — я киваю и мимолетно улыбаюсь. — И я люблю тебя, очень. Просто потерпи немного, хорошо? Прошел всего месяц с тех пор, как ты очнулась. Скоро все наладится.
— А что, если не наладится? Что будет, если я все вспомню и решу, что не хочу здесь больше находиться?
Адам наливает удивительно много сиропа на тосты. Закончив, он вытирает несколько капель с бутылки и облизывает палец.
— Захочешь.
Это было сказано с такой непоколебимой уверенностью и одновременно скрытностью, что я еле удерживаюсь, чтобы не начать вертеться на стуле.
Я проглатываю свой кусок и закрываю глаза, пытаясь сконцентрироваться на вчерашнем вечере, расстроившем меня больше, чем впечатления от его прикосновений и поцелуев.