— Вчера я видела Престон.
Он поднимает голову и смотрит на меня с широко раскрытыми глазами. Я делаю глубокий вдох, приказывая себе успокоиться. Я не хочу снова с ним ругаться. Не сегодня. Не этим утром, когда я чувствую, что мы сделали три шага вперед, вместо привычного одного.
— Почему ты не рассказал, что у меня есть работа, когда я тебя спрашивала?
Почти месяц назад, когдя я все еще была в больнице, я спросила у него, есть ли у меня работа, к которой нужно вернуться. Все, что он ответил, это было «нет». Адам опускает голову. Я вижу, как он глубоко выдыхает, по движению его плеч.
— Мне следовало сказать.
— Как я должна что-либо вспомнить, когда никто не рассказывает мне всей правды? — мой голос тверд, но не агрессивен, хоть и наполнен разочарованием.
Не дожидаясь его ответа, я выбрасываю остатки еды и убираю тарелки в раковину.
— Прости меня.
Он встает и делает шаг вперед, перед тем, как остановиться. У меня по спине бегут мурашки. Не потому, что я боюсь, что он навредит мне, а потому что стою точно там же, где и вчера, когда он прижал меня к стене.
Я обхожу его и направляюсь в гостиную, когда он начинает говорить, оправдывая свои действия:
— Я знаю, что ты зла на меня, и ты имеешь на это полное право. Мы с Келси не хотели давить на тебя. Твой невролог сказал нам, что ты вспомнишь все сама. Взвалив много информации на твои плечи, мы могли затянуть этот процесс, — он надувает щеки, блокотившись на спинку стула, стоящего напротив меня, после чего выдыхает. — Я... ты должна понять, Эми. Когда ты очнулась, ты не имела ни малейшего представления о своей жизни.
Он трясет головой. Я вижу, как ему больно. Чувствую напряженную атмосферу вокруг нас. Я только надеюсь, что он чувствует насколько больно мне. Как я должна что-либо вспомнить, когда никто не рассказывает мне всей правды?
— Я думал, так будет проще. Мы с Келси оба думали и решили послушать врачей, и позволить тебе вспоминать все самостоятельно. Черт, Эми, я готов был позволить тебе переехать обратно к родителям, хоть и знал, что это последнее место, где ты хотела бы быть.
— Тогда почему я здесь?
— Твоя мать подумала, что будет лучше, если ты вернешься к своей реальной жизни.
— Так, моя реальная жизнь — это разливать кофе в Хука-баре где-то на окраине города и жить в этой дыре с парнем, который врет мне. Должна сказать, не очень похоже на хорошую жизнь.
Я вижу, как его задевают мои слова, и тут же жалею о сказанном. Мне не по себе от того, что я веду себя как хладнокровная стерва, адресуя весь свой гнев и разочарование ему.
— Я не хочу показаться стервой, Адам, — вздыхаю я, откидываясь на спинку дивана и нажимая пальцами на глаза.
— Послушай, — наконец говорит он. — Я пытаюсь сделать все, что будет лучше для тебя. Прости, что облажался. Мне, правда, жаль, что я не рассказал тебе о работе. Я хочу, чтобы ты все вспомнила. Хочу, чтобы ты вспомнила, почему любишь эту дыру, которую сама, кстати, и выбрала.
Одна сторона моего носа дергается, как только я оглядываю все сто с небольшим квадратных метров нашей квартиры. Это не дыра, она просто маленькая.
— Да, ты выбрала эту квартиру. И когда-нибудь ты вспомнишь почему, но я не буду тебя ни к чему принуждать. Я просто хочу, чтобы ты вернулась ко мне.
— Что, если я не вернусь?
— Вернешься, — сказал он с той же уверенностью, что и прежде, в дополнение к уже разгоряченному взгляду. От этого я будто вросла в диван, без возможности отвести глаза.
— Ты так уверен в этом.
Он пожимает плечами, но уже не от безразличия, а от переполняющей уверенности. Это почти заставляет меня улыбнуться. Почти.
— Я видел нашу историю, жил ею и знаю, как она закончится.
Не могу ничего с собо поделать и попадаюсь на уловку. Я должна знать. Должна знать, почему он так пугает меня наяву, а теперь и во снах, но все же я не собираю вещи и не ухожу отсюда. Не сбегаю и не начинаю жизнь заново, на своих условиях, а не основываясь на историях, которые даже не помню.
— Это как?
— Вместе.
Я морщу нос, но не могу с ним поспорить. По большей части потому, что до сих пор не знаю прав он или нет.
— В моем сне ты сказал что-то о том, что я не стала работать в фирме отца.
Он облизывает губы и сжимает их. Я знаю, что это значит. Он уклоняется от ответа или обдумывает, сколько правды мне дать.
— Твой отец предложил тебе должность в его старой налоговой фирме после твоего выпуска, и ты отказалась.
— Почему?
План всегда был такой. Предполагалось, что я пойду в колледж на финансы, выпущусь и буду работать вместе с ним. Такой сценарий моей жизни родители утвердили еще до того, как я пошла в старшие классы. Отказ от этой работы был, по меньшей мере, удивлением для моих родителей, которые, наверно, чуть не рехнулись.