Я игнорирую валяющуюся на полу майку, которую вчера бросила, чтобы затащить Адама в постель.
Может быть, это было слишком рано.
А может, мысль о том, чтобы смотреть и трогать мой изуродованный шрамами живот его отвратила.
Эта мысль заставляет меня остановиться перед дверью. Я прислоняю голову к холодному дереву и делаю глубокий вдох. В этом все дело?
Мои шрамы отвращают его настолько, что он больше не хочет ко мне прикасаться?
Ноги трясутся от нервозности вперемешку с обезвоживанием. Я делаю еще один глубокий вдох и слышу голоса, доносящиеся из кухни.
Один голос точно Адама.
Второй — женский. Девушка?
Посмотрев на часы, я понимаю, что уже почти десять. Я не только проспала дольше обычного, но в моей квартире другая девушка, именно в ту ночь, когда я была отвергнута.
Медленно открываю дверь, стараясь не прервать беседу и не расстраиваться до того, как пойму, что там происходит.
Боже. Когда я успела превратиться в такую нервозную, эмоциональную девушку, которая помешана на мысли, что ее парень ей изменяет? Почему именно это — первое, что приходит мне на ум, когда дело доходит до Адама?
Я разочарованно выдыхаю, после чего смеюсь, из-за того, что девушка тоже разочарованно ворчит.
Так ворчать может только Келси.
Я спускаюсь вниз, не намереваясь подслушивать, но удивляясь, что она делает тут так рано в день, когда мы ничего не планировали вместе.
Ее мягкий и одновременно строгий голос заставляет меня замереть в коридоре. Я прислоняюсь спиной к стене и слышу четкие слова, верный знак того, что она зла, но старается не шуметь.
— Ты должен рассказать ей, — говорит она Адаму. — Все. Она заслужила это.
Адам печально выдыхает.
— Ты же знаешь, почему я не могу этого сделать, Келс. Доктор сказал, что любая новость может ее шокировать, затянув тем самым процесс восстановления.
— Он уже и так затянут. Она имеет право знать.
— Слишком рано.
Я слышу, как он злится на нее.
Хоть я и не могу его видеть, но готова поспорить, что его руки сжаты в кулаки или лежат на задней стороне шеи.
— Скажи ей, — ворчит она, — или это сделаю я.
— Не лезь не в свое дело, Келси. Мы сами разберемся.
Эти слова я воспринимаю как сигнал для моего выхода, потому что мне надоело слушать их разговор и не понимать о чем идет речь, так как в голове сразу рождается миллион мыслей и ни одна из них не хорошая.
— Скажешь мне что?
Я обхожу стол и, скрестив руки на груди, пристально смотрю на мою лучшую подругу и парня.
Они оба говорят, что любят меня, но очевидно скрывают от меня всю правду.
Их рты раскрываются от удивления, когда они поворачиваются ко мне.
Они оба молчат, пока я топчусь вокруг них, наливая себе кофе. Я делаю первый глоток и закрываю глаза, начиная уставать от установившегося молчания.
Игнорируя их, я залезаю в наш кухонный шкафчик и, найдя пузырек с болеутоляющими, принимаю две таблетки.
— Что такое? — срываюсь я, смотря то на одного, то на второго.
Они ничего не говорят, но Келси выглядит смущенной и опускает глаза в пол. Адам тоже не хочет или не может смотреть на меня. На его щеках виднеется слабый розовый оттенок, будто ему стыдно, что его застукали за чем-то, что он не должен был делать.
Возможно, он смущен тем, что оставил меня одну ночью голой и неудовлетворенной.
Неважно.
Я не собираюсь больше терпеть эту чушь. Не смотря на них, я ухожу из кухни.
Спустя двадцать минут я уже приняла душ и приготовилась для работы в Хука Джо, надев фирменную майку и короткую джинсовую юбку. Сегодня мне не нужно было работать, но я не хочу оставаться в квартире, задыхаясь от давления ситуации.
Спустившись на кухню, я обнаруживаю Адама за столом, пялящимся на свои руки. Келси ушла.
— Это не то, что ты подумала.
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к нему. Он не поднимает голову, чтобы посмотреть на меня.
Я издаю ворчливый звук и сжимаю ключи в руке. Металл давит на мою ладонь, но мне все равно.
— Ты не знаешь, что я подумала.
Он фыркает. Я закатываю глаза. Мы вернулись к прежнему стилю общения. Замечательно.
— Я не сплю с девушкой моего лучшего друга, по совместительству — твоей лучшей подругой.
Мои глаза округляются. Он действительно думает, что я настолько ему не доверяю?
— Это не то, Адам. Я не знаю, что и думать. Расскажи мне, о чем вы двое говорили.
Он качает головой, по-прежнему не смотря на меня.
— Я не могу тебе сказать.
Я свожу губы вместе.
— Точно. Конечно, нет. Не дай Бог, кто-то расскажет мне, что здесь на самом деле происходит. Мы всего-то говорим о моей жизни, ничего серьезного.