Культ личности, лагеря, война, послевоенные сложности… Высоцкий, как истинный поэт, пропустил время через свое' сердце. Творчество Высоцкого нравственно потому, что честно. Мир моральных ценностей — совести, чести, справедливости — выливался через его простые образы. Основная тема — тема нравственности, тема правды.
Говорит Булат Окуджава:
«Если отталкиваться от поговорки «Не выноси сор из избы…», то я придерживаюсь точки зрения, согласно которой сор этот выносить нужно как можно раньше и как можно в больших количествах, потому что сора накопится слишком много… Я думаю, что Высоцкий относился к той категории людей, истинных патриотов, людей такого толка, которые считают, что нужно избу от сора очищать, не обращая внимания н'а то, что скажут соседи».
Конечно, театр очень помог Высоцкому в формировании его таланта как поэта. Тут надо учитывать и колоссальный интерес к поэзии, и появление поэтических спектаклей. В это же время мы стали для себя открывать ранее мало известных для нас поэтов — и Пастернака, и Ахматову, и Цветаеву, и Мандельштама. Очень много стихов ходило в списках. Я, например, подарила Высоцкому напечатанную на пишущей машинке «Поэму без героя» Ахматовой, а он мне дал перепечатать стихи Мандельштама — тоже машинопись, — подшитые в самодельный том. Вокруг нашего театра всегда было много поэтов — и Вознесенский, и Евтушенко, и Ахмадулина, и Самойлов, и Окуджава. Их стихи звучали у нас со сцены, очень часто в театре они сами читали недавно сочиненные стихи. Атмосфера для всех была единой, а вырос из нее крупным поэтом только Высоцкий. Хотя среди наших актеров много людей пишущих. Золотухин пишет очень хорошую прозу. Филатов — пародии, стихи, сказки и пьесы. Смехов — мемуары и инсценировки, меня тоже называли в театре «артистка-эссеистка»…
На Таганке никогда не играли просто быт. Всегда это было возведено в символ, в поэтический ряд. У Высоцкого тоже нет бытовых песен. У него есть комические, через иронию к высокой трагедии.
Каждая его песня — это моноспектакль, где Высоцкий был и драматургом, и режиссером, и исполнителем. Как исполнитель он входил во внутреннее состояние персонажа, о котором пел, и, может быть, поэтому, кстати, у зрителей возникало убеждение, что Высоцкий пел каждый раз про себя…
Он был на редкость работоспособным человеком и чрезвычайно сконцентрированным. Сконцентрированным на деле, которым занят был сейчас, сию минуту. И тогда казалось, что это было главное и единственное его дело в жизни — большое или маленькое: обдумываемая роль или частная мизансцена, мелодическое решение новой песни или неполучающаяся строка. Эта мощная концентрация психической энергии на одном выделяла Высоцкого и как актера в спектаклях, и особенно на его вечерах. Так же, думаю, сконцентрированно на одном состоянии он писал свои песни.
Высоцкий не любил, когда его выступления называли концертами. Это были вйфечи Со зрителями, построенные или на монологе, или на диалоге, когда он отвечал на многочисленные записки. Не любил аплодисментов, как во время спектаклей, — это останавливало его концентрацию. Аплодисменты прерывал рукой. Никогда не пел «на бис», как никогда бы не повторил монолог Лопахина после аплодисментов.
На самом последнем своем вечере 18 июля 1980 года в Калининграде днем (вечером на Таганке был «Гамлет») он уже петь не мог… Но его ждали 5 тысяч человек. Володя спросил: «Можно я выйду без гитары?» Вышел. Шквал аплодисментов. Он говорил полтора часа — об авторской песне, о театре…
Циклы песен были разные и очень точно прослеживались по времени. Уличные, песни-стилизации, песни-сказки, песни-монологи, песни-протоколы, песни-рассказы, песни-письма от какого-нибудь персонажа, огромный цикл военных песен, героико-романтические об альпинистах, о море, о летчиках, о геологах и т. д. — где в нравственную основу возводился риск, верная дружба, качества настоящего мужчины. Его интерес — ситуация внутреннего состояния, когда человек оказывается перед выбором, на грани излома, надрыва и ему нужны мужество, воля, одержимость, чтобы выстоять, победить.
Кажется, нет темы в нашей жизни за двадцатилетие 60—80-х годов, которой бы он не коснулся.
Высоцкий: «Я пишу так много о войне не потому, что эти песни-ретроспекции (мне нечего вспоминать…), а это песни-ассоциации, хотя — как один человек метко сказал — мы в своих песнях довоевываем. Если говорить о символе этих песен, то это «Вдоль обрыва, по-над пропастью…». Я хочу петь про людей, которые находятся в самой крайней ситуации: в момент риска, когда они в следующую секунду могут заглянуть в глаза смерти либо у них что-то сломалось, произошло или они на самом пороге неизвестного. Короче говоря, людей на самом краю пропасти, на краю обрыва — шаг влево, шаг вправо и… или вообще идущих по узкому канату. У меня даже последняя пластинка, которая вышла, называется «Натянутый канат».