Потом он ушел отдыхать к старателям, но никто не расходился до самого утра, да и некуда было многим уходить. Бережный разговор получился, для кого-то, может быть, единственный в этой жизни скитаний и поисков.
А утром — прощание. Бульдозеристы, сварщики вытирали о спецовки потные ладони, жали ему руку, просили не забывать…
А потом был Иркутск. Тихая летняя ночь. В Сибири в конце июля бывают такие ночи. Володя с гитарой вышел на балкон, то ли не спалось, то ли просто попеть захотелось для себя. Пел тихо, без высоких нот. Одна песня, другая… Потом ненароком глянул вниз. А там, на газонах сквера, в тихом уюте, расположились влюбленные, постовые милиционеры, рабочие со второй смены…
В Иркутск Высоцкий прилетел с великолепной французской гитарой. С ней он никогда не расставался. Вообще к вещам Владимир Семенович относился спокойно, но гитара… она занимала особое место в его жизни. Бессонными ночами поэт брал ее в руки, и тогда мерцающие в темноте струны начинали переливаться, точно струи ночного ручья. И голос над тем «ручьем», не громкий, но глубокий, осторожно раздвигает темноту. Она постепенно рассеивается: ярче — струны, белее — руки, недосягаемо лишь лицо, отчего голос кажется вполне самостоятельным, рожденным этой темнотой.
Его ночные песни волновали и тревожили мягкой, недоступной измерению силой. Она не давала вам уснуть, но приглашала к покою. Похоже, он лечил ночью натруженную за хлопотливый день душу. И те, кто был рядом, становились причастными к маленькому таинству. Жаль, забывали включить магнитофон…
Впрочем, разговор мы поведем о гитаре. Много дней прекрасный инструмент путешествовал с ним по Сибири: Байкал, Иркутск, Бодайбо, Нижнеудинск. А в день перед отлетом его пригласили выступить в Чистых Ключах. Концерт получился неудачным: пел без настроения и закончил быстро.
Попрощались с хозяевами. Поехали в Иркутск. Но перед самым выездом из поселка на трассу увидели стоящего у обочины человека. Он поднял руку. Водитель Толя хотел «не заметить», но Высоцкий попросил:
— Возьмем его.
Открылась дверца. Вместе с улыбкой Гиви (так звали нового пассажира) принес в салон бодрящий запах коньяка.
— Гамарджоба!
— Здравствуй! Садись!
Гиви сел. Раздался треск. Высоцкий побледнел и, глядя перед собой, произнес:
— Ну вот и все…
Анатолий остановил машину. Выскочил. Распахнул дверь.
— Оставь его. — Высоцкий уже улыбался. — Неосторожность — это ведь не грех.
Гиви догадался: он совершил что-то непоправимое. Приподнялся, вынул из-под себя чехол, в котором лежала гитара. Она уже состояла из двух вполне самостоятельных частей…
— Владимир Семенович… Дорогой! — начал Гиви.
— Да ладно. Поехали, Толя!
…А вечер был чудный, такие вечера не часто случаются в Иркутске. И ночь обещала стать замечательной. Все молча сидели вокруг стола. Владимир Семенович побрился, вышел из ванной, спросил:
— О чем грустим?
— Так вот, гитара…
— Это точно. Не удалась у нее судьба. Другой в этом доме не найдется?
…Он пел до первых петухов. Когда они заголосили в поселке Боково, приветствуя высокими, чистыми голосами молодой рассвет, Владимир Семенович отложил гитару:
— Через пять часов вылет. Отдохнем.
Хорошо спали. Бодро встали. В дверной ручке обнаружили букет росистых полевых цветов. Он по-детски обрадовался:
— Не поленились люди. Замечательно как!
Самолет улетел по расписанию. Через неделю раздался звонок из Москвы.
— Мне вчера Байкал снился розовый. Он таким бывает?
— Байкал разный. Сны розовыми бывают?
Смеется.
— Да, принесли гитару той же фирмы.
— Гиви?
— Кто же еще?! Очень хочу вернуться к вам в Сибирь. Всех обнимаю!
Валерий Золотухин
ТАК НАЧИНАЛАСЬ «БАНЬКА»
Владимира Высоцкого и ныне народного артиста РСФСР Валерия Золотухина связывала многолетняя дружба и актерская судьба — работа в Московском театре на Таганке и в кино… Об эпизодах этой дружбы В. Золотухин рассказывал нам, журналистам, на вечере-встрече с правдистами, и тогда я впервые услышал историю создания «Баньки» Высоцкого Позднее, собирая материалы о Высоцком, встретил любопытные строки Станислава Говорухина, относящиеся к истории этой песни, к поездке его по Сибири:
«Для Володи общение с интересными людьми значило очень много. Он как поэт питался тем, что видел и слышал. Для него интересные люди были окном в мир, куда он, перегруженный заботами и обязанностями, не имел легкого доступа. Он искал таких встреч. Однажды пришел к нему человек удивительной судьбы — золотоискатель из Сибири. Я видел, как Володя слушал его. Весь — напряженное внимание, боязнь упустить слово из рассказа. Живая реакция на смешное, искренняя боль в глазах, когда речь заходит о несправедливости. И опять добрая улыбка, раскрепощающая собеседника, робевшего поначалу перед любимым поэтом, популярным артистом. Человек этот рассказывал всю ночь. Володя несколько раз брал гитару, начинал песню, но обрывал ее, откладывая гитару в сторону. Выстраданное другими всегда казалось ему более значительным, чем свое, собственное.