и как бы недоверье к «Я люблю».
Люблю тебя теперь —
без пятен, без потерь.
Мой век стоит сейчас — я вен не перережу!
Во время, в продолжение теперь —
я прошлым не дышу и будущим не брежу.
Приду и вброд и вплавь
к тебе — хоть обезглавь! —
с цепями на ногах и с гирями по пуду.
Ты только по ошибке не заставь,
чтоб после «Я люблю» добавил я «и буду».
Есть горечь в этом «буду», как ни странно,
подделанная подпись, червоточина
и лаз для отступленья про запас,
бесцветный яд на самом дне стакана
и, словно настоящему пощечина, —
сомненье в том, что «Я люблю» — сейчас.
Смотрю французский сон
с обилием времен,
где в будущем — не так, и в прошлом — по-другому.
К позорному столбу я пригвожден,
к барьеру вызван я — языковому.
Ах — разность в языках!
Не положенье — крах!
Но выход мы вдвоем поищем — и обрящем!
Люблю тебя и в прошлых временах,
и в будущем, и в прошлом настоящем!
ЭПИЗОДЫ ТВОРЧЕСКОЙ СУДЬБЫ
Всеволод Абдулов
О ПОЭТЕ
Как же они памятны — эти 60-е, самое начало! Как мы были молоды! Каким ежедневным праздником казалась жизнь!
Теперь те годы называют временем безгласности, застоя, пришедшего на смену оттепели. Смешно и грустно, но часто слышишь такой приговор от людей, много сил положивших на воспевание тогдашних устоев и свершений.
Поэзия, за редким исключением, исполняла свое назначение говорить правду чисто номинально. И вдруг — нечто непохожее, неприглаженное, словно случайно затесавшееся в чинный, добропорядочный дом: хриплый голос, заставлявший нас вслушиваться в смысл слов, звучавших из динамиков плохоньких магнитофонов.
Помню поездку в Сибирь. К нам, москвичам, приходили спросить: чей это голос? Кто это? Поразительно, Володя только начинал писать, а здесь, «на краю края земли», уже слышали, знают, не зная — «кто».
Это был тот случай, когда захотелось вдруг снова спросить себя: что же такое поэт? И ответить: «Поэт — этот тот, чья душа начисто лишена привычных нам защитных оболочек».
При жизни Высоцкий увидел напечатанным только одно свое стихотворение, и то не полностью, в искаженном виде.
Литературный архив Владимира Семеновича явился подлинным открытием даже для тех, кто хорошо был знаком с его творчеством. Это серьезные опыты в прозе, поэма для детей, киносценарии. Но настоящей сенсацией стали около двухсот пятидесяти ранее никому не известных поэтических произведений. И знакомство с творчеством этого художника в полном объеме только предстоит.
Сейчас уже ни один поэт, какое бы дьявольское самомнение его ни одолевало, не посмеет публично назвать Высоцкого «меньшим братом». Наступает время серьезного изучения «феномена Высоцкого».
Появляются первые профессиональные работы крупных филологов, текстологов. Они показывают, сколь непроста природа поэзии Высоцкого, в какую новаторскую форму была оправлена суть этого явления — открытие новых законов стихосложения, сложнейшие рифмы, строфика, не встречавшаяся до этого в русской словесности. Кажущаяся простота и как бы импровизационность не позволяли нам, слушателям, потрясенным изначально лишь оголенной правдой, обрушивающейся на нас вместе с «отчаяньем сорванным голосом», заметить всю виртуозность стихотворной техники.
Впрочем, пусть об этом пишут специалисты. С Володей меня связывала многолетняя дружба, я мог бы много говорить о том, каким нежным, добрым, отзывчивым человеком он был. Но уверен: всем, кто любит его песни, стихи, это и так ясно. Высоцкий никогда ни в чем не кривил душой — ни в жизни, ни в творчестве.
Владимир Филиппов
«ВЫ ЕЗЖАЙТЕ СВОЕЙ КОЛЕЕЙ…»
С трафаретного, размером 3X4, фото смотрит юноша в модном три десятка лет назад пиджаке из светлого букле и рубахе с расстегнутым воротом. Худощавое лицо. Модный зачес волос, тогда он назывался «кок», невольно открывает высокий лоб. Снимок сделан после школьных выпускных, а профбилет выдан после вступительных экзаменов в институт. Основанием послужил приказ директора Московского инженерно-строительного института им. В. В. Куйбышева за № 403 от 23 августа 1955 года: «Зачислить в число студентов 1-го курса механического факультета т. Высоцкого В. С. без предоставления общежития».
В то время вопрос, кто главнее и нужнее — физики или лирики, решался однозначно: в пользу первых. Безоговорочным доказательством являются данные конкурсного отбора. В 1955 году на одно место мехфака МИСИ претендовали 17 человек. Сами понимаете, поступившие были от счастья на седьмом небе. А уж родители и подавно.