Тео снова бросил взгляд на таймер. Цифры ярко горели в полумраке. Тридцать семь минут.
Мимо Тео со свистом пролетела пуля. Он инстинктивно пригнулся. Пуля угодила в металл обшивки какого-то устройства впереди. Туннель озарился снопом искр.
Тео очень надеялся, что Мут с Джейком спустились на лифте. Если кабина наверху — ему конец. Он не мог ждать, пока кабина опустится, а если придется бежать вверх по длиннющей лестнице, Руш без труда его подстрелит.
Тео снова вильнул в сторону — на сей раз, чтобы не зацепить скобу, поддерживающую трубу. Он снова обернулся. Черт… Похоже, аккумуляторы ховеркарта Руша были заряжены лучше. Он был уже совсем близко.
Вперед, вперед, вдоль стены туннеля… и наконец — вот она! Платформа станции дальнего доступа. Но…
…но Руш уже дышал ему в спину. «Если я остановлюсь, — подумал Тео, — он меня достанет. Проклятье, проклятье, проклятье!»
Тео скрепя сердце миновал станцию доступа. Оглянулся и увидел, как платформа исчезает из виду. Руш, у которого, похоже, не было особого желания гнаться за Тео по туннелю, снова выстрелил. Пуля попала в ховеркарт. Металлический корпус мелко задрожал.
Тео попытался прибавить скорость. Он еще помнил старые машинки, которыми в былые времена пользовались на полях для гольфа. Раньше именно такие карты ездили по туннелю ускорителя ЦЕРНа. Какая жалость, что их уже нет. Они хотя бы не переворачивались на большой скорости.
Оба ховеркарта мчались вперед, все дальше и дальше по туннелю, и…
За спиной Тео раздался сильный удар, потом послышался жуткий скрежет. Тео оглянулся. Ховеркарт Руша стукнулся о наружную стену… и остановился. Тео, не сдержавшись, даже вскрикнул от радости.
По его прикидкам, они преодолели примерно семнадцать километров. Платформа монорельса в районе комплекса ЦЕРНа уже совсем близко. Может быть, удастся остановить там ховеркарт, добежать до лифта и подняться прямо в центр управления БАК. Он надеялся, что монорельсовый состав окажется на месте, а это будет означать, что Джейк с Мутом добрались до платформы и теперь в безопасности, и…
Проклятье! Ховеркарт терял скорость. Сели аккумуляторы. Наверное, машина звуком уже предупреждала его об этом, но за ревом двигателя ховеркарта Тео не услышал сигнала. В следующее мгновение карт упал на бетонный пол, прополз несколько метров и замер. Тео схватил чемоданчик с бомбой и ринулся вперед. Однажды еще школьником он участвовал в реконструкции забега от Марафона до Афин, который впервые был совершен гонцами в 490 году до нашей эры, дабы возвестить о победе эллинов над персами. Но тогда Тео был на тридцать лет моложе. Сейчас он тоже старался бежать как можно быстрее — так, что сердце выпрыгивало из груди.
Еще один выстрел. Видимо, Руш все-таки справился со своим ховеркартом. Тео мчался вперед, бежал на пределе своих возможностей. Вот уже показалась платформа, с которой можно было попасть в комплекс. У стены припаркованы полдюжины ховеркартов. Еще двадцать метров…
Тео оглянулся. Руш быстро его нагонял. Боже… Похоже, и тут ему не удастся остановиться. Руш подстрелит его как зайца.
Тео заставил свое тело преодолеть последние несколько метров, и…
Погоня продолжилась.
Тео забрался на стоящий у стены ховеркарт и снова полетел по туннелю — вперед, по часовой стрелке. Обернулся. Руш тоже сменил машину — у первого ховеркарта, очевидно, сели аккумуляторы — и снова пустился в погоню.
Тео посмотрел на таймер. Оставалось всего двадцать минут, но зато Тео удалось оторваться. Получив передышку, он задумался над словами Руша. А если тот прав? А вдруг действительно был шанс повернуть все вспять, воскресить людей, погибших двадцать один год назад? Если бы не было видений, Хелена, жена Руша, и Тамико, дочка Митико, остались бы живы. И его брат Димитриос тоже был бы жив.
Но тогда получалось, что никто из людей, зачатых после видений, никто из тех, кто родился за последние двадцать лет, не был бы прежним. То, какой именно сперматозоид соединится с яйцеклеткой, зависело от тысячи мелочей. Если мир пошел по другому пути, если женщины забеременели в другие дни, то и их дети должны были родиться другими. А за эти два десятилетия родилось почти четыре миллиарда человек. Даже если Руш и мог переписать историю, то какое он имел на это право? Разве эти миллиарды людей не заслуживали того, чтобы прожить отпущенные им судьбой годы? Разве можно было вот так взять и даже не убить их, а просто выбросить из исторического отрезка времени?