– Вы любили свою сестру?
– Конечно. Только на нее я и могу положиться… то есть могла. – Я снова плачу. – Она единственная, кто заботится… заботился обо мне.
– Однако вы на нее напали. Она заявила тогда, что вы ударили ее и облили горячим чаем.
– Это вышло случайно. Я разозлилась и бросила чашку в стену, а попала в Джоанну.
– А то, что вы ее ударили?
– Я не помню такого.
Это правда – ну, почти. Иногда гнев накатывает на меня белой пульсирующей волной, и я сама себя не контролирую. Я не набрасывалась на сестру с кулаками нарочно, однако в какой-то момент моя рука налетела на ее голову. Я тут же отпрянула в шоке, полная раскаяния от содеянного. И уж Джоанна заставила меня заплатить. Лучше бы она сама меня тогда стукнула в ответ, чем лицезреть ее мученический вид. Только как объяснить все нюансы наших взаимоотношений, чтобы мои слова не прозвучали признанием?
– Я действительно вышла тогда из себя, но не помню, чтобы я ее ударила.
– Вы выпили?
– Возможно, немного. Вообще, мне нельзя, и Джоанна знает об этом.
– Что бывает, когда вы выпьете, Сара?
Не понимаю, к чему она ведет. Сперва – после бокала-другого – все нормально. Потом начинает болеть голова и мучить чувство стыда.
– Я не доктор Джекил и мистер Хайд, если вы на это намекаете. Я не превращаюсь в чудовище.
– Я ни на что не намекаю. Личность многих людей под действием алкоголя меняется не в лучшую сторону – и далеко не все способны это контролировать.
– У меня нет алкогольной зависимости. Джоанна никогда не дала бы мне перебрать со спиртным.
Нур, кивнув, что-то записывает.
– А лекарства, Сара? – спрашивает она, не поднимая глаз от блокнота. – Что вы принимаете?
– Таблетки от перепадов настроения и тревожных состояний.
– По рецепту?
– Да, антидепрессанты мне выписал наш семейный врач. Иногда еще средства от головных болей, их назначила доктор Ханна Лукас, мой психиатр.
Нур записывает и это. По-прежнему не глядя на меня, спрашивает:
– Сара, ваша сестра боялась вас?
– Боялась?! – Я смеюсь. – Скорее, наоборот. Я жила в ее доме, на ее деньги. Она была главной, я должна была ее слушаться.
Мы часто шутили на эту тему. Когда приходил мойщик окон, то всегда спрашивал: «Босс дома?» Все вокруг знали, кто в доме хозяин.
– Вас это задевало? То, что она вас контролирует? Вы ведь взрослая женщина, а вами по-прежнему командует старшая сестра. Думаю, многие бы вам посочувствовали – особенно если иногда она была слишком властной.
Да, в умелом выборе слов Нур не откажешь. Я вижу, куда она метит. «Была слишком властной» – то есть контролировала каждый мой шаг и не давала вздохнуть свободно. Нур хочет растравить в моей памяти мелкие обиды и размолвки, тыкая в них, как в затянувшуюся ранку, заставить выйти из себя и потом использовать это. Я до боли сжимаю вместе ободранные ладони, чтобы собраться.
– Джоанна была прекрасной сестрой. Она всегда заботилась обо мне. Да, иногда мы спорили, но это случается между близкими людьми. Я любила ее и никогда, ни за что не причинила бы ей вреда!
Нур вновь склоняется над папкой. Ее волосы коротко, по моде подстрижены; иссиня-черные, цвета воронова крыла локоны отливают шелковым блеском. Ногти, короткие, но тщательно ухоженные, покрыты бледно-розовым лаком. Она поднимает голову, встречает мой изучающий взгляд и улыбается в ответ. Потом достает из папки фотографию, кладет на стол между нами и разворачивает ее ко мне. Кэсси и Снелл подаются вперед, разглядывая снимок.
Я сижу как сидела, хотя внутри у меня все холодеет, будто кровь разом отхлынула от сердца. Я знаю, что на фото. Надо было давным-давно от этого избавиться, но такое вечно откладываешь на потом и в итоге забываешь. Пока его не сунут тебе прямо под нос в полицейском участке, расспрашивая о твоих вспышках ярости. Хуже не придумаешь.
Снимок показывает засов – на двери в мою спальню. Снаружи.
– Кто установил этот запор? – негромко спрашивает Нур.
Я сглатываю, словно пытаясь проглотить свой страх.
– Джоанна.
– Для чего она установила его на вашу дверь?
Кэсси и Снелл смотрят на меня во все глаза. Я буквально слышу, как крутятся шестеренки у них в голове.
– Она опасалась, что я могу напасть на нее.
Глава 8
Шестнадцать лет назад
Я всегда считала, что в библиотеке должна быть тишина, а не шум до небес от буйной толпы дошколят, колотящих в бубны. Прячась от какофонии, я опускаюсь на пуфик из кожзаменителя в дальнем углу. Ноги слегка дрожат после непривычно долгой ходьбы. На доске объявлений висят постеры кафе «без собак» и прогулок для людей с деменцией и их опекунов. Или наоборот? Иногда слова у меня путаются, и я попадаю в лингвистический тупик; либо долго, обходными путями подыскиваю нужные. Джоанну это раздражает. Ничего удивительного – саму бесит.