Кончики моих пальцев погружаются в стекло.
— Нелл.
Я убираю пальцы и смотрю на папу, стоящего в другом конце коридора.
Он одаривает меня озадаченной улыбкой.
— Идёшь?
Я поворачиваюсь обратно к зеркалу, но там нет никаких признаков девушки, и стекло твёрдое под пальцами.
Мама всегда говорила, что у меня сверхактивное воображение, но она всегда говорила это так, как будто это было хорошо, что-то, чего я никогда не должна терять. Доктор Роби сказал то же самое, используя это для объяснения кошмарных видений, которые я начала видеть после её смерти, но он говорил об этом так, словно это было плохо, что-то, что я должна была отбросить и никогда больше не подбирать.
Тем не менее, я держалась за своё воображение на начальных этапах лечения, потому что мама говорила мне об этом, потому что я знала, что она думала, что это делает меня особенной, и потому что центральной темой каждого из моих видений была она. Но прошло совсем немного времени, прежде чем я поняла, что поправляться ради папы важнее, чем повсюду видеть маму. Видения исчезли быстрее, как только я начала заставлять себя сосредоточиться на реальности, а затем, мало-помалу, они исчезли полностью.
Или, по крайней мере, я так думала.
«Ты просто недосыпаешь», — говорю я себе тем же логичным голосом, который помог мне пройти через всё это в первую очередь. — «Ты с папой проехала через всю страну. Тебе позволено быть немного не в своей тарелке».
«Ты всё ещё знаешь разницу между тем, что реально, а что нет».
Мы заканчиваем нашу экскурсию по второму этажу в галерее с видом на вестибюль.
— Раньше здесь днём сидели женщины — объясняет София, когда мы выглядываем с балкона. — Они наблюдали за гостями, входящими в вестибюль, пока пили чай. Отсюда, сверху, они могли наблюдать каждую личную драму, которая проходила через парадные двери, как в мыльной опере девятнадцатого века.
— Очаровательно, — говорит папа, и ямочки на его щеках становятся глубже, чем я когда-либо видела раньше.
Я не видела папу таким счастливым уже четыре года, и от этого всё внутри меня переворачивается. Я не хочу быть причиной того, что он здесь несчастлив. Что бы со мной ни происходило — рецидив, ломка, паранойя, вызванная истощением, — мне нужно преодолеть это, ради папы.
Затем София показывает нам залы для завтраков и ужинов, а затем сувенирный магазин, где продаются сувениры на тематику «Гранда», в том числе фотографии Лотти Чарльстон, кинозвезды 1930-х годов, которая часто посещала отель.
— А это, — говорит София, ведя нас в коридор, увешанный чёрно-белыми фотографиями, — наша Стена истории.
Изображения были увеличены и смонтированы на холстах в почти натуральную величину. На одном снимке группа мужчин и женщин в викторианской одежде стоят перед садом, а перед ними вывеска с надписью «КЛУБ САДОВОДСТВА ОСТРОВА УИНСЛОУ». На другом группа женщин с прическами и тёмным макияжем глаз звёзд немого кино загорает на пляже. На другом Лотти Чарльстон в блестящем чёрном платье и меховом палантине поёт в старомодный микрофон, в то время как на фотографии рядом с ней Тедди Рузвельт сидит на крыльце «Гранд Отеля» с собакой у его ног.
Но фотография, которая действительно привлекает моё внимание, была сделана в бальном зале. Судя по женским платьям в стиле «нью лук», я бы предположила, что снимок был сделан примерно в 1950-х годах. Над танцующими парами сияют старомодные лампочки люстр, как большие звёзды, яркость и волнение той ночи сохранились для поколений одним щелчком затвора.
Я могла бы часами смотреть на них, на эти беззаботные, улыбающиеся лица, но папа и София уже идут обратно по коридору, да и другие гости хотят посмотреть на фотографии, поэтому я разворачиваюсь и следую за ними.
На заключительном этапе нашего обхода София ведёт нас по набережной магазинов, в которых продаётся всё: от дизайнерских солнцезащитных очков, сумочек, украшений и одежды до конфет, выпечки и детских пляжных игрушек. София заканчивает свой тур посещением ресторанов отеля, а затем посещением бассейна, и только потом ведёт нас на пляж.
Я оставляю папу и Софию на бетонной дорожке, когда они заканчивают обсуждать папины обязанности. Прохладный бриз налетает на бьющиеся океанские волны, обещая ещё более холодную воду, но мне всё равно. Я не была в океане с лета перед седьмым классом, когда папа устроился на временную работу в «Аутер-Бэнкс».