Я опустилась рядом с ней на колени, плавно потянула за веревочку, развязывая пышный голубой бант и сняла крышку.
Внутри, свернувшись клубочком спал черный щенок кане-корсо.
— Знакомься. Это Персик.
У меня аж руки затряслись от волнения. Я погладила кутенка по спинке, и он тут же проснулся, зевнул, демонстрируя розовую пасть и с интересом принюхался к мое руке.
— Малыш, — я бережно взяла его на руки и прижала к себе, — маленький мой.
Я вспомнила того, другого Персика, которого не успела спасти, и из глаз покатились слезы.
— Ян, ты чего? Я думал тебе понравится, — растерялся Макс.
— Мне понравилось, — я говорила сквозь всхлипы, — просто… просто… это так трогательно.
И дальше реветь.
Ершов опустился рядом со мной на ковер обнял за плечи, и как маленькую гладил по голове.
— Дурочка ты.
Я согласно кивнула. Конечно дурочка, сидеть на полу и рыдать со щенком на руках — умная бы так не стала делать.
— Я же уеду завтра. Мне нельзя брать его с собой. Там общага, занятия, работа. Как он тут будет?
— Я специально тебе его подарил. Чтобы уж наверняка вернулась, — Макс хитро подмигнул, — меня-то может и бросишь, а его никогда.
— Дурак, — я толкнула его локтем в бок.
— Вот и поговорили.
Персик тем временем выбрался из моих душных объятий и пошел исследовать комнату, по-детски неуклюже мотаясь из стороны в сторону и путаясь в своих собственных лапах.
— И как ты додумался такого маленького в коробку запихать? — переживала Настя, — а если бы он задохнулся?
— Этот кабачок дрых всю дорогу в открытой коробке, я его накрыл только перед выходом из машины. Так что ничего с ним не случилось за эти пару минут. Вон резвый какой. И, по-моему, собрался напороть на ковер.
Настя молча вышла из комнаты, а спустя минуту вернулась с половыми тряпками и сунула их нам с Ершовым в руки.
— Ваша собачка — вы и развлекайтесь. Но чтоб в доме ни одной лужи и ни одной кучки не было. Понятно?
— Понятно, — хором ответили мы и начали оттирать свежее пятно на паласе.
Я была счастлива. Словами не передать того уюта и ощущения тихого счастья, которое уютным котом свернулось где-то под сердцем. Родные рядом. Все живы, здоровы. Персик носится по гостиной, неуклюже взбрасывая толстенькие лапки, Макс сидит рядом и держит меня за руку. Что еще надо для счастья?
Было немного тоскливо оттого, что завтра придется уезжать в другой город, но теперь грела мысль, что меня будут здесь ждать. Время пролетит и не заметишь. Всего несколько месяцев до защиты, и потом я вернусь, чтобы остаться здесь навсегда.
Эпилог
Эти месяцы оказались самыми долгими в моей жизни.
Время тянулось бесконечно медленно, и дни словно нехотя сменяли друг друга. Спасала разве, что учеба с работой. Когда отсидишь четыре пары, а потом в клинику выходишь на ночную смену, как-то уже не до душевных переживаний и томных вздохов. Наверное, именно по этой причине, я пахала как проклятая, а свободными вечерами пропадала в библиотеке.
Я ждала, когда все это закончится и можно будет вернуться домой. К нему.
Мы с Максом общались каждый день, иногда, как маленькие, часами переписывались, лежа в кровати перед сном, иногда болтали по телефону, а иногда баловались видеосвязью.
Я рассказывала о том, что происходит в моей жизни, он делился своими новостями, но нам было мало. Не знаю как он, а я зачеркивала дни в календаре, ожидая, когда снова смогу его обнять.
И вот наконец это случилось.
Погожим июньским днем нам выдали дипломы. Я с огромным трепетом приняла свои красные корочки и даже прослезилась от осознания того, что мне это удалось, что справилась, несмотря на проблемы с чтением. Я достигла того, чего желала всем сердцем, и воплотила свою мечту в реальность.
Дело оставалось за малым. Забрать свои вещи из клиники, купить билет домой и выехать из общаги, приютившей меня на эти годы.
В вечер после выдачи дипломов у нас состоялся последний день группы. Мы тискали друг друга, поздравляли, смеялись сквозь слезы и обещали никогда не забывать.
В клинике тоже расставание прошло сложно, с тахикардией и душевными муками. Я так привыкла нашим врачам, к фельдшерам, да даже к стенам в кабинете, что, когда уходила, казалось, будто половину сердца отрываю.
— Ты, Ян подумай хорошенько. Может останешься, — шмыгая носом, уговаривала заведующая, — сама посуди. Столько уже сделала, со всеми нашла общий язык. К тебе ж тут все как родные.
— Я тоже вас люблю, Эльвира Георгиевна, и всех остальных сотрудников тоже, но не могу остаться. Домой хочу.