А потом пришли звонки другие…
Леону звонили и требовали выкуп за жизнь и здоровье брата. И он бы уже давно остался без копейки денег, если бы не Фишер, который, понимая его состояние, контролировал процесс следствия и проверку каждого звонка. Никто из горе-похитителей Дориана даже не видел.
А ещё были звонки от людей, которым ничего не было нужно, они просто в красках рассказывали, что сделают/сделали/делают прямо сейчас с Дорианом. И от их слов мороз шёл по коже. Леон орал в трубку, срывая голос: «Вы твари! Я не верю вам! Чтоб вы сдохли!» и разбивал очередной телефон об стену.
После очередного такого звонка, тщательно всё обдумав, Рональд, скрепя сердце, решил, что поиски Дориана ради его же блага нужно сворачивать, потому что его ищет не только полиция, но и вполне могут найти недоброжелатели, которых у группы было немало, а они его не пощадят.
Каждый раз, когда Рональд приходил к Леону, чтобы обсудить это, старший Ихтирам орал, что его ни черта не заботит, кроме грёбаной репутации, выгонял за дверь и швырял чем-нибудь вслед. Но в какой-то момент, после n-ого звонка с отвратительно правдоподобным описанием ужаснейших вещей, которые на самом деле вполне могли проделывать с Дорианом, он всё-таки сдался.
Рональд выступил с официальным заявлением о том, что новость об исчезновении Дориана является «уткой», а группа уходит в творческий отпуск.
В тот момент время остановилось для Леона. Он перестал выходить из дома и поселился на диване в гостиной, чтобы быть поближе к двери и не пропустить звонок в неё. Он верил, что Дориан вернётся.
Так прошёл год. А потом пришло что-то, отдалённо напоминающее принятие.
Он остался один. И со временем даже эхо самых родных шагов перестало звучать в глубине квартиры. Теперь его спутниками были только тишина, бутылка и осознание того, что он мог всё исправить, но не сделал этого. След Дориана терялся на территории Польши через десять дней после того, как он ушёл, там он в последний раз пользовался кредитной картой. Тогда его ещё можно было найти. Но Леон позвонил родителям только спустя месяц…
Да, правду говорят, что нет ничего страшнее сожаления из-за упущенных возможностей. Теперь Леон понял это на самом болезненном опыте. Собственном.
Леон медленно поднёс бокал к губам, сделал глоток. За спиной щёлкнул замок. Домработница всегда приходила в обед, а сегодня он приказал ей не приходить вовсе. В этот день он кому бы то ни было запретил тревожить его. Значит, это мог быть только один человек – его подруга Карина.
Она была прекраснейшим подтверждением того, что от смешанных браков рождаются красивые дети. Густые смольные волосы, миндалевидные, чёрные, будто бесконечный космос, глаза, яркие черты лица и фигура, которой позавидовали бы многие модели. Карина была средним из пяти плодов любви американки и египтянина и самым любимым, потому что не просто наслаждалась жизнью и прожигала родительское состояние, а вместе с ними активно участвовала в делах их ювелирной империи, прямой наследницей которой она являлась. Верно, это и сыграло свою роль и один из шикарных, но совершенно твёрдых камешков упал в её грудь ещё в детстве и заменил ей сердце.
Она была столь же суха душой, сколь красива. Стерва. Бессердечная. Сердцеедка. У неё не было собственного сердца и потому она питалась чужими.
Только с Леоном что-то пошло не так и потому вместо страстных, но скоротечных отношений с трагическим для него концом, у них завязалась дружба с приятной примесью секса на обоюдно выгодных свободных условиях.
Цокая опасно острыми шпильками по полу, Карина подошла к Леону.
- И зачем ты приехала? – опустив приветствия, спросил он.
- Подумала, что стоит составить тебе компанию, чтобы ты не пил в одиночестве хотя бы в свой день рождения, - равнодушно отозвалась Карина.
- Могла бы хотя бы позвонить.
- А я решила сделать сюрприз. Кстати, у меня и подарок для тебя есть…
Обойдя кресло, Карина встала перед Леоном и медленно расстегнула лёгкое светло-серое пальтишко, под которым ничего не было, кроме сексуального боди, состоявшего из тонких нитей, паутиной опутывающих тонкий стан и едва прикрывающих самые интимные места.