— Мама, привет! В чем дело?
Рейчел посмотрела на часы. Было около 11 вечера. Не удивительно, что мать Триса забеспокоилась.
— Хорошо, я сейчас приеду.
Трис закончил разговор с матерью и повернулся к ней.
— Я съезжу за детьми и скоро вернусь. А пока располагайся и привыкай к новой обстановке. Прислуга уже отнесла вещи в комнаты.
Не успела Рейчел возразить, как Трис уже исчез.
Рейчел показалось, что она попала в иное измерение. Этот Трис был такой чужой и удивительно родной одновременно.
Сдерживая горестные рыдания, Рейчел поспешила по лестнице на второй этаж, где они с Натали должны были жить. Трис отверг ее идею о том, чтобы они пожили в гостинице.
Для них были приготовлены две прелестные спальни, с отдельными ванными комнатами и одним на двоих балконом. На кровати, прикрытые знаменитыми швейцарскими пуховыми одеялами, Трис положил небольшие подарки. В вазах на тумбочках стояли живые цветы.
Рейчел решила дождаться Натали, чтобы вместе с ней развернуть подарки, а пока открыла чемодан и разложила вещи по местам. Закончив, она перешла в комнату дочери и распаковала ее вещи.
Когда она вешала в шкаф последнюю кофту, в комнату вбежала Натали.
— Мама!
— Я тут.
Девочка обняла маму и подняла на нее сияющие глаза.
— Кокс такой красивый! И это шале! Мне так тут все нравится! Ты только подумай! Если бы ты не решила поехать учиться в Швейцарию, то никогда не встретила бы папу. Он живет в самом прекрасном месте на земле!
— Согласна, — тихо ответила Рейчел.
— О! Что это? — Натали нашла на одеяле сверток и взяла его в руки.
— Похоже, это подарок твоего отца в честь нашего приезда.
— Как ты думаешь, я могу его сейчас открыть?
— Он будет разочарован, если ты этого не сделаешь.
Девочка осторожно развернула оберточную бумагу. Вначале показалась открытка.
«Доченька, если ты сдвинешь крышу этого игрушечного шале, то услышишь вальс из «Спящей красавицы». Это ты моя спящая красавица, которая только что проснулась, чтобы наполнить сердце твоего папы радостью».
Слезы подступили к глазам Рейчел. Она посмотрела на дочь и увидела, что та тоже плачет. Развернув бумагу до конца, обе ахнули от восторга: там находилась музыкальная шкатулка в виде шале, точная копия дома Триса.
Натали подвинула крышу, и музыка Чайковского наполнила комнату. Когда она закончилась, девочка сказала, что ей просто необходимо пойти поискать папу.
Трис не мог подарить девочке ничего более чудесного!
Переполняемая любопытством, Рейчел пошла к себе в комнату, чтобы развернуть свой подарок. Вначале прочла открытку: «Это должно было стать твоим двенадцать лет назад».
Дрожащими руками женщина развернула бумагу. Там тоже была музыкальная шкатулка — копия Шато-де-Шийон. Поворот ключа — и заиграла музыка Паганини.
— Спасибо за шкатулку, папа. Я так тебя люблю!
Трис крепко обнял свою дочь.
— Я тоже тебя люблю. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи! Ой, перед тем как идти спать, я должна кое-что подарить тебе. Это от бабушки. Я сейчас принесу. — Натали испарилась.
Трис с нетерпением ждал возвращения дочери, гадая, что такого могла прислать ему мать Рейчел.
— Вот. — Натали вернулась через минуту и отдала ему мешочек, завязанный лентой.
— Что там?
— Не знаю. Бабушка сказала, что это личное, даже мама не знает об этом. Я должна была отдать тебе это лично в руки.
— Спасибо, малышка.
— Еще раз спокойной ночи, папа.
— Спокойной ночи. Завтра у нас много интересных планов.
— Жду не дождусь!
Как только Натали скрылась за дверью, Трис раскрыл мешочек. Внутри лежал какой-то сверток, а сверху — записка.
«Дорогой Трис! Однажды, когда моей дочери было очень плохо, она выбросила все эти фотографии. Я подумала, что настанет день, когда она пожалеет об этом, и сохранила их тайком от нее. Теперь я рада, что так поступила. Как я поняла, ты после частичной потери памяти страдаешь приступами головной боли. Надеюсь, это поможет. С нежностью, миссис Марсден».
Трис распаковал сверток. В нем находилось несколько десятков фотографий, каждая из которых рассказывала ему о времени, проведенном им на корабле и в Женеве с Рейчел.
У него захватило дыхание. Не удивительно, что он влюбился.
— Боже мой! — Трис с трудом узнавал себя. Пару недель назад он говорил Алану, что они были просто молодыми и беспечными студентами, которые увлеклись друг другом.
Но в своих руках он держал совершенно очевидное свидетельство того, что они были безумно влюблены. Даже на фотографии их любовь была почти осязаема.