Что же с ней такое творится? Ведь этот мальчишка совершенно чужой ей — как же она может вот так, с первым встречным? Кристина удивлялась себе, но стыдно ей не было.
— Давай тогда будем вместе учиться целоваться, — предложил Славик.
— Давай, — согласилась Кристина легко и беззаботно.
— Чтобы не мешали носы, надо наклонять головы в разные стороны… — сказал Славик и щекотно потерся носом об ее нос.
— А еще я слышала, что, когда целуешься, надо пошире открывать рот…
Славик приблизил свои губы к ее и слегка приоткрыл их. Кристина сделала то же самое. Сначала они легонько прикасались друг к другу губами. Во время этих касаний Кристина почувствовала сладкую истому где-то в самом низу живота. Это было неизведанным чувством и оттого еще более острым. А когда Славик начал скользить по ее губам кончиком языка, нега, как теплая морская волна, захлестнула все ее тело — от головы до кончиков пальцев ног. Не сговариваясь, они крепче вжались друг в друга губами, и языки вдруг сами собой начали нежную изощренную игру, которой их никто никогда не учил и научить которой, наверное, вообще невозможно.
Кристина была так увлечена новыми ощущениями, что не заметила, как Славик успел расстегнуть все до одной пуговицы ее пеньюара. Руки его уже блуждали по ее плечам и шее, дотрагивались до острых, как пирамидки, грудей. Он ласково перебирал пальцами затвердевшие соски, мягко прикасался к груди ладонью. От возбуждения он часто и громко дышал. Кристина дрожала всем телом, не замечая этого. Не отрываясь от ее губ, Славик умудрился скинуть с себя рубашку, и теперь Кристина с наслаждением гладила его загорелое тело…
На землю их вернул громкий и резкий стук в дверь.
— Кристина! — послышался из-за двери зычный голос Лизы — одной из девушек-актрис, которая больше других страдала от соблазнов южной кухни. — Кристина, вставай! Режиссер велел всех будить…
Юные любовники так и подскочили на постели. Кристина поспешно запахнула на груди пеньюар и встала. Конечно, дверь ее была заперта и бояться было нечего, но в такие моменты обычно не успеваешь ничего сообразить.
— А что? Что такое случилось? — сонным голосом спросила она через дверь.
— Говорят, погода завтра испортится… Циклон какой-то с севера идет… Будем снимать сейчас… Тебе велено вставать — и сразу к Кандику!
Кристина чертыхнулась себе под нос. Первый раз в жизни ей было так хорошо с мальчиком — и вот тебе пожалуйста. Надо было этому случиться именно сегодня!
— Ладно, сейчас приду! — проворчала она, обращаясь к Лизе за дверью, но та, кажется, уже убежала.
Когда Кристина обернулась к Славику, он стоял у окна — одетый и готовый к решающему броску.
— Иди сюда, хоть попрощаемся, — прошептал он.
Кристина в несколько шагов преодолела расстояние от двери до окна — и уже через секунду он держал ее в объятиях.
— Ну что, научился целоваться? — спросила она, нежно взъерошивая ему челку.
— Если честно, еще не совсем, — потупив глаза, ответил Славик, — хорошо бы повторить урок…
Кристина усмехнулась и слегка хлопнула его по заднице.
— Эх ты, нерадивый ученик! Ладно, думаю, еще на съемках увидимся. Беги!
Славик напоследок вцепился в ее губы поцелуем — и они снова замерли неизвестно на сколько времени…
— Кристина, ты там не заснула? — послышался из-за двери звонкий голос. На этот раз это была Лада.
— Нет! Уже выхожу! — крикнула она.
— А почему у тебя света нет?
— Смотрю из окна, не наползают ли тучи… — ловко выкрутилась Кристина.
— Ну, тучи — это не твоя забота. Давай быстро на съемку!
— Мне сказали: сначала к Кандику…
— Не будет сегодня Кандика! — раздраженно выкрикнула Лада. — Нет его на месте!
— Хорошо, сейчас бегу… — Кристина с трудом подавляла смех. «Да, кажется, на этот раз Кандик влип», — подумала она.
Пока они переговаривались через дверь с Ладой, Славик уже успел осторожно спуститься вниз по веткам орехового дерева. Кристина помахала ему и, быстро поменяв пеньюар на одно из своих шифоновых платьев, помчалась по лестнице на первый этаж.
Там вовсю горел свет, и девушки толпились возле большого зеркала. Кристина тоже подошла и, бесцеремонно растолкав других, стала придирчиво изучать свое отражение. Ей показалось, что все должны догадываться, чем она занималась всего пятнадцать минут назад. По ее мнению, это было написано у нее на лице. Но девицы лишь недовольно расступились.