— Послушай, если мы купаемся голыми, это вовсе не повод для того, чтобы меня лапать, — строго сказала она.
— А я тебя и не лапаю, — невозмутимо ответил тот, — я просто решил немного тебя погладить.
— До чего же вы все наглые… — тряхнула мокрыми волосами Кристина и, освободившись от него, кролем поплыла в море. В памяти ее опять возникло мимолетное свидание со Славиком.
— Кто это — все? — крикнул ей вдогонку Монтана.
— Мужики — кто же еще… — бросила через плечо она, переходя на брасс.
— Но я вовсе не имел ничего в виду, Кристинка, — стал оправдываться Монтана, — просто приобнял тебя в воде — и все.
— Мы так не договаривались, — прищурилась на него Кристина, — я тебя пригласила сюда, чтобы учить роль, а не заниматься черт знает чем! Если ты не согласен на такой расклад, скажи лучше прямо. Я тогда найду кого-нибудь другого…
— Да согласен я, согласен… — поспешил уверить ее Монтана.
— Тогда без глупостей.
— Совсем? — разочарованно протянул он.
— Вот отыграем премьеру — и тогда уже посмотрим. Понятно?
— Понятно, — вздохнул Монтана, — это называется — «я тя поцалую. Потом. Если захочешь».
— Называй как хочешь. А я все сказала. — Кристина, сверкнув голой попой, ушла под воду.
Когда она вынырнула, Монтана уже подплыл к берегу и теперь ленивой походкой выходил из воды. Кристина невольно залюбовалась его стройной фигурой. Бедра у него были узкие, как у мальчика, и от них к острым плечам тянулся плавный изгиб. Она вдруг поймала себя на мысли, что ужасно хотела бы очертить этот красивый изгиб рукой… Пока она выходила из воды, Монтана прыгал по камням, вытряхивая воду из ушей и отжимая свой намокший русый хвост.
На берегу оба молча оделись и вновь приступили к репетиции. Теперь Кристина кое-как, по своему разумению выстраивала мизансцены.
— Вот это место ты произносишь, стоя боком к зрительному залу и припав на одно колено, — говорила она Монтане, — а на словах «Клянусь тебе священною луной…» ты должен броситься к балкону…
— К какому еще балкону? Ты что, собираешься городить там целый балкон?
— Я думаю, мы поступим проще… — Кристина принялась в подробностях рассказывать ему о декорациях, материал для которых она надеялась выпросить у Вени.
Через час солнце поднялось в зенит, и жара стала совершенно невыносимой.
— Пора закругляться, — сказал Монтана и достал из вытертого почти добела джинсового рюкзака небольшую железную коробочку. Там аккуратно, словно драгоценности в футляре, одна к одной лежали папиросы «Беломор». Кристина сразу поняла, что простые папиросы никто бы так хранить не стал.
— Шмаль? — смакуя это красивое слово, спросила она.
Монтана молча кивнул.
Кристина встала и принялась разминать затекшие от сидения на камнях ноги.
— Будешь? — Монтана протянул ей дымящуюся папиросу с «травкой».
— Не… Меня от нее мутить начинает. И желудок болит. Как вспомню — так вздрогну. Ужасная гадость — я ее еще в десятом классе попробовала.
— Кому как… — пожал плечами Монтана. — А по мне — очень даже ничего. Для разгона очень даже ничего…
Если бы Кристина сразу обратила внимание на эту фразу, то потом все, может быть, повернулось бы иначе. Но она не придала ей должного значения. Поэтому, когда наступил долгожданный день спектакля, внешний вид и состояние Монтаны явились для нее полным сюрпризом…
Два утра они потратили на репетиции. Сцена из Шекспира была небольшая, страниц на шесть негустого текста, поэтому отработать ее было относительно легко. Монтана намертво заучил все слова, хотя при его злоупотреблении «травкой» это было совсем непростым делом. Кристине каким-то образом удалось увлечь его, а может быть, ему было просто нечем заняться. Словом, ничто не предвещало беды…
Однако в день, на который Кристина назначила первое выступление, Монтана явился к ней с опозданием на час и в совершенно непотребном виде.
— Господи, да что же мне теперь делать! — кричала Кристина, мечась по комнате, как обезумевшая от горя Офелия.
В кресле у шкафа сидел понурый Веня и следил за ней испуганным взглядом. А на полу, прислонившись спиной к дивану, сидел Монтана с сигаретой в зубах и лениво пускал дым, стряхивая пепел прямо на ковровую дорожку.
— Веня, ты только посмотри на его глаза! Нет, ты посмотри!