Однако уже через минуту Элис замерла и, отбросив полотенце в сторону, повернулась к Белле, так и оставшейся стоять у самой двери:
- Хочешь поговорить?
- Да, хочу.
- Но ты ведь помнишь, что я всегда говорю то, что думаю, не сглаживая углов и ничего не смягчая?
- Я помню, - Белла прошла вперёд и села за стол.
Она нуждалась в этом разговоре, каким бы тяжёлым он ни был. Белз не знала, как будут дальше развиваться их отношения, остался ли цел хотя бы фундамент былой дружбы или же, как и с Джейком, всё рухнуло безвозвратно, но она не хотела, чтобы между ними Китайской стеной встали невысказанные Элис слова, которые, наверняка, сейчас изнутри рвали её на части, желая быть озвученными.
Подруга – или уже нет? – тяжело вздохнула и тоже села за стол напротив Беллы.
- Мелани замечательная, - первой заговорила Элис. – Так похожа на Эдварда.
- Да, очень.
- И для него, и для мамы она станет отличным «противоядием», нейтрализующим всю обиду и боль, так что… им нетрудно будет сделать вид, будто ничего не случилось, и всё так, как должно быть. С отцом, конечно, сложнее, но он такой человек, что не станет высказывать тебе в лицо… своё… ммм… недовольство. Видимо, я одна из всех Калленов выступлю в роли стервы… или не выступлю – сама ещё не знаю, куда заведёт нас этот разговор, - Элис сделал паузу и, невесело усмехнувшись, продолжила: - Знаешь, всего пару часов назад я с таким нетерпением и такой радостью ждала встречи с тобой, а вот сейчас смотрю на тебя и думаю: «А тот ли ты человек, которого я считала своей лучшей подругой?» Хотя я ведь тоже, наверное, во многом изменилась. Мы обе стали другими, стали слишком разными, и, конечно, прежней дружбы уже не будет – больно осознавать это.
- Ты всегда была мне очень дорога, - Белла опустила глаза вниз и посмотрела на свои крепко сцепленные в замок пальцы. Она была готова услышать от подруги нечто подобное, но её слова всё равно раскалённой спицей вонзились в самое сердце – пальцы сцепились ещё крепче, до ломоты.
- Наверное, всё-таки не так сильно, как тебе казалось. И, пожалуй, можно сказать, что наша дружба не выдержала проверки временем и обстоятельствами. Не думай, я не снимаю с Эдварда ответственности, но его я хотя бы могу понять. Мой брат и сейчас пытается убедить всех, что в… этой ситуации с Мелани виноват только он, но я категорически с ним не согласна, потому что косвенная вина вообще не в счёт. Да, Эдвард лишил тебя – себя, а себя – тебя. Но отца – дочери, а дочь – отца лишила только ты, это было уже твоё осознанное решение, - на одном дыхание выпалила Элис и замолчала.
- Ты права…
- Тогда скажи мне, зачем?
Белла ответила не сразу. Сколько раз она думала об этом, особенно в последние дни, но одно дело честно дать ответ на этот вопрос себе, и совсем другое – озвучить его вслух, открыто признаться в том, что ты позволил править собой далеко не самым лучшим своим качествам. Если Элис и надеялась услышать от Беллы какие-то оправдывающие её причины, то последней, увы, нечем было порадовать подругу.
- Мне было обидно, - наконец проговорила Белз и ужаснулась от того, насколько по-детски глупо прозвучали эти слова, - а ещё больно. Очень больно. В первое время после того, как узнала о беременности, я как-то даже не задумывалась о том, рассказывать об этом Эдварду или нет. Ожидание ребёнка – нашего ребёнка! – стало для меня спасением, возможностью жить дальше, строя планы на будущее, мечтая. А потом… потом я решила, что дочка будет только моей, и я не стану звонить человеку, который предал меня, и сообщать ему о ребёнке. Он выбрал жизнь без меня – что ж, пусть так оно и будет.
- Без тебя, но не без ребёнка, о котором ничего не знал.
- Да, я понимаю. Уже давно поняла, что это далеко не одно и то же.
- Значит, обида, боль, гордость и эгоизм, - подвела итог Элис. – Я ничего не забыла?
- Нет, всё верно, - Белла потёрла пальцами лоб. У неё начинала раскалываться голова, но причина этого жеста была в другом: ей нестерпимо захотелось спрятаться хотя бы ненадолго от пристального взгляда подруги.
- Все эти чувства знакомы мне, - Элис отвела взгляд в сторону и неестественно выпрямила спину. – Но я твёрдо убеждена, что их нельзя ставить превыше интересов твоего ребёнка, пусть даже это и непросто. Три года назад Джас… совершил ошибку… - она сделал глубокий вдох, а затем продолжила: - Какое-то время я была уверена, что уйду от него, но даже тогда мне и в голову не приходила мысль отгородить сыновей от Джаспера или ограничить их общение, хотя я знаю женщин, которые с лёгкостью используют детей в качестве мести своим бывшим. Представить, что я сама, собственными руками лишу своего ребёнка отца… - Элис замолчала и покачала головой. – Так что, как видишь, мне никогда не понять тебя, хотя твоя позиция вполне ясна.
- Джаспер… изменил тебе? – с запинкой спросила Белла. Невозможно было представить себе, что тот любящий и заботливый парень, которого она помнила, был способен на что-то подобное.
- Жизнь – это не красивый любовный роман, Белла – грустно улыбнулась Элис. – Не знаю, чем бы в итоге всё закончилось, но, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Джас попал в серьёзную аварию, несколько дней его жизнь висела на волоске… Мы оба тогда на многое взглянули под другим углом, переосмыслили, заново расставили жизненные приоритеты, что-то изменили в самих себе. Любовь включает в себя готовность прощать. И я простила, о чём с тех пор ещё ни разу не пожалела. Джаспер любит меня и больше никогда не сделает мне больно – я знаю это. - Она ненадолго замолчала, а затем снова продолжила: - Но мы сейчас говорим не обо мне. И, возвращаясь к прежней теме, я хочу спросить тебя: а как же мои родители? Почему ты посчитала, что они не достойны знать о внучке? Я бы ещё могла понять, если бы они были просто родителями твоего парня, с которыми ты знакома постольку-поскольку, но ведь ты росла у них на глазах, они называли тебя дочерью…
- Нет-нет, я никогда не считала, что ваши родители не достойны, - торопливо перебила её Белла. – Я просто… не знаю, правда, не знаю! Я ведь один раз написала тебе на почту, но почтовый ящик был удалён.
- На почту? – Элис нахмурилась, пытаясь что-то вспомнить. – У меня взломали почтовый ящик, и я завела новый, но не помню, когда точно… да, это было как раз, когда… в общем, в тот год, когда Эдвард лежал в больнице. Ну а как же телефон? Ты ведь могла позвонить или хотя бы написать сообщение, если действительно хотела связаться со мной. Почему ты этого не сделала?
- Тогда я почувствовала необходимость поговорить с тобой и написала то письмо, а когда оно не отправилось… В общем, я ведь уже вроде как поговорила с тобой, мне стало легче, и тот порыв сошёл на нет, - с каждым словом голос Беллы становился всё тише и неувереннее. Сейчас она впервые осознала, что даже то её письмо было исключительно проявлением эгоизма, а не твёрдым намерением обо всём рассказать подруге.
- Всё понятно, - усмехнулась Элис.
- А ещё мне было страшно, - вдруг выпалила Белла. Об этой причине, которая, пожалуй, была самой главной, она не собиралась говорить. Да что там, даже самой себе Белз долгое время не признавалась в ней! Но эти слова сейчас сами сорвались с губ, вырвались на свободу, унеся с собой и изрядную долю тяжести, лежавшей на её душе. – Сначала мне было страшно, что Эдвард с такой же лёгкостью отвергнет и ребёнка, с какой отверг меня. Затем пугала та боль, которая поглотит меня, если Эдвард, напротив, снова вернётся в мою жизнь, но только в качестве отца нашего ребёнка. А спустя время, мне стало страшно просто взять и позвонить ему, потому что Мелл тогда уже было больше года, и я не знала, что ответить на неизбежный вопрос: «Почему ты говоришь мне о дочери только сейчас?» И с каждым днём, с каждым годом этот страх только увеличивался, рос пропорционально времени, прошедшему с рождения Мелани. А однажды я поняла, что момент для признания уже давно и безвозвратно упущен.
- Страх, Белла? – глаза Элис сузились, и впервые за весь разговор в её голосе появились злые нотки. – Боюсь, что ты ничего не знаешь о настоящем страхе. Мы тогда больше года жили в каждодневном страхе – страхе потерять Эдварда. Каждое утро я просыпалась – если вообще, конечно, спала ночью, - и молила Бога, чтобы сегодня мой брат не умер у меня на руках! Вот, что такое настоящий страх! Не знаю, насколько он был откровенен с тобой, рассказывая о том времени, но это был ад! Страх, боль, отчаяние, медленное умирание – вот, что чувствовал тогда каждый из нас! И если ты, Белла, не смогла справиться с тем своим страхом, то как бы смогла справиться со страхом, что испытывала бы, окажись тогда с нами? Я вот сейчас смотрю на тебя, и мне уже совсем не хочется ни в чём обвинять Эдварда, потому что начинает казаться, что он был прав, когда решил отгородить тебя от всего этого.