– Кошмар! – проговорил Артем. – Какой ужас! И их – тоже! Да разве вы не видите, товарищи! Наташка Кузьмина – она, что ли, заговорщик? Троцкистка? Шпион?!
Друзья не откликнулись, и какое-то время все трое шли молча.
– Нет! – продолжил Тема. – Мы не можем просто так сидеть и ждать.
– А что ты предлагаешь? – спросил Степан. – Драться с ними? Бороться?
– Боюсь, не получится, – покачал головой Тема. – Силы у нас не те. Но и отсидеться сложа руки тоже не получится.
– Почему?
– Потому что каждый день – аресты. И берут – лучших. Вы не замечали? Вы разве не видите? Нами правят натуральные бандиты. Уголовники. Они захватили власть в стране и теперь измываются над Россией и над всеми нами как хотят.
– Круто берешь. – Степа аж крякнул. – Не боишься?
Он подобные разговоры за всю свою жизнь только однажды слышал – от мамы с отчимом, и то тайком, когда они шептались, думая, что Степа спит.
– А чего мне бояться, братик? – ответствовал Артем. – Дальше Колымы все равно ведь не сошлют.
– Ссылка, к сожалению, – с грустной полуулыбкой молвил Заварзин, – еще не самая строгая мера наказания.
Степа задумчиво покивал на ходу.
– Знаете, какие там, на Колыме, люди? Просто прекрасные. Лучшие. С кем, вы думаете, я там работал? Кто у нас на Севера́х дороги-то строит? Таких, как я, вольняшек, всего двое и было. А остальные – расконвоированные. Самые умные. Самые чистые. Образованные. Тонкие. Кстати, расконвоируют – это привилегия, ее дают только потому, что все равно никуда не убежишь. А сколько тех, кто за колючкой сидит! Сколько еще не доехало до Колымы! Сколько в других местах. Чертовых дыр в Советском Союзе много. А сколько умерло. В тюрьмах, лагерях. Сколько народу расстреляли. Знаете, друзья, я думаю, они обезумели…
– Кто? – переспросил, не поняв, Степан.
– Наши правители. Там, наверху. В Кремле.
– Да, мою лабораторию пока бог миловал, – задумчиво проговорил Степа, – а у соседей, в одиннадцатой, взяли всех: завлаба, обоих заместителей, трех научных сотрудников. Троцкисты, говорят, они и шпионы. Всем дали десять лет без права переписки.
– А «десять лет без права переписки» – это что значит? – подхватил Тема. – Это значит «расстрел». Уж меня там просветили, я никаких иллюзий на сей счет не питаю. Что ж мы все так и будем – сидеть и покорно ждать, пока за нами придут?
– Ну, без вины-то, наверное, не сажают, – осторожно заметил Саня.
– Еще как сажают! – воскликнул Артем. – Именно что без вины. С такими смехотворными обвинениями берут. Мне многие рассказывали, кому посчастливилось, кто после следствия выжил: мы, дескать, специально в самых невероятных вещах признавались – например в шпионаже в пользу Трои, – чтобы хоть наверху разглядели, что «энкавэдэшники» глупость с нами творят. Может, думали, поправят ретивых исполнителей? Назад отыграют? Нет, никто никого не поправляет. Признался в шпионаже в пользу Трои – хорошо. Готовил покушение на писателя Горького с помощью дирижабля – тоже сойдет. Такое ощущение, что нас, русских, кто-то специально старается уморить, выбить. Как будто фашисты у нас на самой верхушке засели и режут по живому!
– Я понимаю твой пафос, – проговорил Нетребин-старший, – только ты же сам сказал: драться, бороться с ними бесполезно. Что мы-то можем сделать?
Младший Нетребин помолчал минуту. Они по диагонали пересекали Дворцовую площадь, торопясь к Дворцовому мосту. Площадь, с Александрийским столпом посредине, была пуста в полусумерках летней ночи, только маячил возле стены Адмиралтейства постовой в белой гимнастерке. Мимо пронеслась черная «эмка».
– Здесь мы ничего не сделаем, – весомо проговорил Артем. – Нам надо бежать.
– Как бежать? Куда? – переспросил Степан.
– Через границу. Из страны. Так поступить многие хотят. Кое-кто рискует, пытается. Кое у кого получается. Вот и мы рискнем.
– А что мы делать будем там? – тихо вопросил Заварзин.
– То же, что и здесь, – убежденно молвил Тема. – Строить дороги и мосты, работать в лаборатории. И ждать, пока наша любимая Родина станет свободной. А может, даже сумеем как-то оттуда приблизить этот день.
– Как ты себе представляешь наш побег? – осведомился старший брат. – Ты же знаешь, у нас, в Советском Союзе, граница на замке.
– Я все уже продумал. Вы приедете ко мне на Колыму. Там, правда, погранзона, туда пускают только прописанных или командированных – но я все предусмотрел. Я сделаю вам всем, и твоей Лене тоже, вызов. Как будто вы на работу у нас собираетесь устраиваться. Там людей не хватает. Каждая пара нормальных вольных рабочих рук наперечет. Вы приедете ко мне – как раз в конце лета, погода еще стоит хорошая, но бывают уже туманы, особенно по утрам. Мы с вами угоним лодку – я присмотрел откуда. Получится с мотором – отлично. А если нет – пойдем и на веслах. Один-то я не смог бы. Но нам втроем – запросто. Что стоит шестьдесят километров на веслах – молодым, крепким мужикам!..