– Пойдемте куда-нибудь, – сказала Алина. – Хотя бы в кафе. Там тяжело подслушать и записать, особенно если не знают заранее, где будет встреча. Мне Миша об этом рассказывал. Он знал – а откуда, мне неведомо. Он не говорил.
– За вами следят? – осведомился я.
– Я уже ничему не удивлюсь.
И мы пошли в буфет Дома журналистов. Туда меня как-то водила первая моя супруга Наташа Нарышкина, мечтавшая в пору нашего совместного проживания снискать лавры газетного волка. Это ей, замечу в скобках, удалось. В отличие от второй ее мечты: построить долгий и счастливый брак со мной. Брак у нас получился короткий и НЕсчастливый. И видит бог, скажу откровенно и самокритично, далеко не она одна была тому виной.
До Домжура надо было пройти минут пять по бульвару, а потом под землей пересечь Арбатскую площадь. Нетребина доверчиво оперлась о мою руку, однако молчала. О деле своем не заговаривала, но беседу о погоде и прочих пустяках заводить не считала нужным.
Буфет Домжура имел два неоспоримых преимущества: там было полутемно и шумно.
Сейчас они оба могли пригодиться.
Я заказал – по просьбе Алины – два чая. И – без просьбы – пирожное, которое пододвинул ей.
– Я не буду! – даже с каким-то ужасом воскликнула вдова.
– Вы когда последний раз ели? Утром, например, сегодня, что вы кушали?
Она добросовестно стала припоминать, а потом с удивлением сказала:
– Я не помню. Что кофе пила – помню, а вот ела ли при этом, не знаю. По-моему, сушки какие-то? И хлеб с вареньем? Или то вчера было? Не помню.
– Вот и поешьте сейчас. А то больно на вас смотреть. Кожа да кости.
– Похудела, да? – с надеждой спросила она.
– Да, но это впрок вам не пошло. Извините за откровенность.
А она механически отрезала кусочек чизкейка и стала жевать. А потом удивленно проговорила:
– Вкусно. – И добавила: – Я опять не знаю, с чего начать. Как в нашу первую встречу не знала, вы помните? Когда Миша был еще жив.
Она производила впечатление сомнамбулы. Но это все-таки было лучше, чем истерика со слезами.
«Что я здесь делаю? – спросил я сам себя. – Неужели у девушки нет друзей, подруг, чтобы выговориться? Почему я должен исполнять роль ее жилетки? Я ведь не стану ей выставлять счет за эту встречу. Не настолько же я циничен и меркантилен. А тогда какого черта?»
– Помните, напоследок вы мне тогда сказали: будьте осторожны с Павлом? – Она глянула на меня испытующе.
– Конечно, помню.
– Скажите, вы про него правда – увидели? Во мне? Или вы – знали? Вам кто-то сказал?
– Послушайте, давайте предположим, что я – шарлатан. Значит, я загодя подготовился к прошлой нашей встрече, правильно? Я и мои люди выследили вас специально. Я разведал, что у вас роман с неким Павлом, – разведал, чтоб только произвести на вас впечатление. И вот я его произвел. А теперь вы спрашиваете, как я узнал про него. Неужели, если я шарлатан, я сейчас вам вдруг открылся бы?
– Значит, не скажете, откуда знаете?
– А вы как думали?
– Понимаете, это все серьезно. Мишу ведь убили. – При слове «Миша» ее глаза немедленно наполнились слезами, будто это имя отомкнуло внутри нее соленый резервуар. – И, может быть, это из-за Павлика. Во всяком случае, они так думают. И меня подозревают. И разводят.
– А сейчас давайте по порядку. Они – это кто? Полиция?
– Не знаю. Нет, наверное. Скорее прокуратура. У нас ведь кто следствие сейчас ведет?
– По делам об убийстве – Следственный комитет.
– Значит, это они, – сосредоточенно кивнула она. – Хотят посадить меня. А может, просто пугают. Меня на деньги разводят.
У меня в голове закружилось: прокуратура, Павлик, полиция, на деньги разводят…
– Знаете что, – сказал я, – давайте более подробно. А то я ничего не понимаю.
– Так. – Она собралась с мыслями и отодвинула от себя недоеденное пирожное. – Павлик был моим парнем. Давно. Когда-то. Мы с ним встречались, когда в институте учились. Долго встречались. Несколько лет. Даже жили вместе. Как муж и жена. Но не расписывались. А потом… потом он обидел меня. Сильно. И мы разошлись. И я с тех пор не виделась с ним, не говорила, ничего. Он исчез из моей жизни, как испарился. Не стало его, и все, понимаете? И тут вдруг… Здрасте-пожалуйста, нарисовался. Звонит! Да такой настойчивый! «Алиночка, кисочка, – передразнила она, – давай встретимся, я соскучился, повидаемся». Ну, встретились…
Тут Алина сделала паузу, глаза ее застекленели, и она закусила губу. Она задумалась, как подступиться к дальнейшему рассказу – да и надо ли вообще рассказывать? Засомневалась: не дурака ли она сваляла, начав откровенничать со мной?