Ужас отразился на лице парня. Неужели сон! Всё сон, и стоит совершить один неверный поступок, как чары рухнут?!
— Папа! — закричал Семён и бросился к нему, чтобы успеть обнять крепко-крепко, успеть почувствовать крепкое тело в своих объятиях, вцепиться, тоже неистово и крепко, чтобы убедиться – отец не из воздуха.
— Пап! — горячо зарыдал он, уткнувшись лицом в сукно пиджака, — ты прости меня! Прости меня! Слышишь!
Испытуемый вдруг повёл себя нестабильно. Тело его выгнулось, ногами принялся сучить по кушетке.
— Андрей, — закричал Егор Ильич, — срочно понижай мощность! Что-то не то у нас!
По телу Семёна Валентиновича Цыпочки побежала крупная дрожь.
— Выключай! Выключай скорей! Это что, эпилепсия?
Андрей выскочил из-за стола.
— Егор Ильич! Пульс! Это похоже на агонию!
— Бог ты мой! Андрей помоги, держи его! Нет! Снимай «купол»!
Мышцы испытуемого сжимались и разжимались в каком-то диком ритме и необъяснимой последовательности. Его кидало на кушетке так, что не сразу удалось ухватить голову, чтобы снять шлем с электродами. Изо рта крупными пузырями поползла пена. Глаза закатились. Это стало видно из-под приоткрывшихся век.
— Адреналин!!! — заорал доцент психологии.
Ассистент бросился к медикаментозному шкафчику. Егор Ильич схватил Цыпочку за запястье — пульс не прощупывался.
— Он уходит! Скорее!
Грохот! Из шкафчика посыпались склянки, инвентарь…
И тут Егор Ильич словно очнулся. Тяжело дыша, он стоял склонённым над разложенным креслом-кушеткой и с усилием давил ладонями в его кожаную обивку.
— Боже… — простонал он, стараясь удержать равновесие и не потерять сознание.
— Что? — медленно обернулся Андрей. Он стоял возле стеклянного шкафа, держался за его ручку и, похоже, тоже совсем ничего не соображал.
— Ушёл! — выдавил из себя руководитель эксперимента, — Неужели… ему… это… удалось?
— Кто? — спросил ассистент, и лицо его по-прежнему выражало смятение.
— Журнал! Быстро! — скомандовал доцент психологии, сам же кинулся к дверям.
— Наденька, — позвал Егор Ильич, высовываясь в приёмную, — скажите, кто сейчас от нас вышел?
— Еремеев. — Она глянула в список. — Минуты три назад вышел. Я его «рассчитала» и он пошёл. Догнать?
— Нет-нет, не надо, — поспешно отказался Егор Ильич и спросил снова, — А Семён… э-э Цыпочка?
— Кто?
— Ну, молодой человек. Вот, сейчас должен был проходить сеанс.
— Сейчас женщина. Вот, — сероглазая красавица указала кончиком ручки на женщину, сидящую в ряду других испытуемых, — Алябьева.
— А Семён Цыпочка?
Девушка нахмурилась и стала старательно изучать список так, будто бы ей никак не удавалось сфокусировать взгляд. На миг её лицо оживилось, но тут же снова посуровело. Дочитав, она отрицательно покачала головой:
— Никаких Цыпочек.
Кандидат медицинских наук плотно прикрыл дверь и кинулся к своему ассистенту.
— Пиши! — сказал он.
— Егор Ильич! Я не могу найти журнал!
— Пиши, где хочешь! хоть на обоях! Быстрей! Семён его… э-э… Цыпочка… э-э… как там дальше? — доцент стал щёлкать пальцами, ухватывая нить памяти, стремительно ускользающую в вихрях кутерьмы причинно-следственных парадоксов.
— Валентинович!!! — выпалил ассистент и, сорвав зубами колпачок маркера, принялся размашисто малевать Фамилию, Имя и Отчество первого в истории путешественника во времени прямо на стене кабинета.
«Бесполезно! – Думал учёный, скрипя зубами от разбушевавшихся головных болей. – Всё пропадёт! Всё! – Обои на стене прямо под рукой бегут разводами, меняют цвет, рисунок, форму. – Исчезнет надпись! Исчезнет! Лишь бы память, память наша сохранила то имя! И тогда будет от чего плясать дальше… а она – верю я! – в этот раз справится!.. ведь… смогла же… смогла она… унести… туда… в былое… его… этого… как его там… пациента…»
Сплэтни Прачек
14.05.11 — 26.06.11
Конец