Если бы его в такие моменты мог видеть кто-то из партнеров, то с репутацией безжалостного и холодного бизнесмена было бы покончено, но самого Сабира это мало волновало. Здоровье Габриеля стало для него дороже всех денег, которые он мог бы заработать.
С того момента, как Габриель впервые пришел в себя, прошло три дня. Большую часть времени он спал, но самочувствие молодого человека улучшилось настолько, что отлучившись вечером на полтора часа, Сабир застал Габриеля проснувшимся и глядящим на него ясными глазами.
- Привет, - Сабир улыбнулся, - есть хочешь? Сейчас я прикажу принести легкий бульон.
Сказал, и только тогда понял, что говорить надо было по-английски. Он уже хотел повторить свой вопрос на родном для Габриеля языке, но тут юноша отрицательно покачал головой.
- Комили, - выдыхает он невнятно.
- Кормили? Хорошо. А как ты себя чувствуешь?
- Питым.
- Побитым? Это понятно. Но врачи говорят, что ты идешь на поправку, так что скоро сможешь бегать. Может, хочешь чего-нибудь?
Габриель кивнул утвердительно и проговорил, старательно выговаривая слова, все равно звучащие исковерканными.
- То ты?
- Кто я? Сабир Шариф. Ты мне жизнь спас, а сам попал под машину. Врачи сделали все, чтобы спасти тебя, но ты впал в кому. С тех пор прошло пять месяцев. Я очень рад, что ты, наконец, очнулся.
Габриель кивнул, показывая, что понял, а затем задал еще один вопрос, заставивший волосы на голове Сабира зашевелиться.
- То йа?
- Ты не помнишь, кто ты? Твое имя Габриель. Фамилия Милт. Тебе почти девятнадцать лет. Ты студент, изучаешь иностранные языки. Вспомнил?
Юноша нахмурился, прикрыв глаза, а потом отрицательно покачал головой, перекатывая ее по подушке:
- Не по-мю, - он поднял руку, свободную от капельниц, и провел пальцами по лбу. - Пус-то. Ни-це-го.
Срочно вызванный врач задал несколько вопросов: о времени года, любимой еде, игрушках и прочих мелочах, но на все получал только молчаливое пожатие плечами. В конце их недолгой беседы в глазах Габриеля застыла обреченная тоска, а вот Сабир наоборот начал чувствовать себя увереннее. Если у Габриеля амнезия, значит, он останется с ним, пусть ненадолго, месяц, два или год. Ему хватит этого времени, чтобы вызвать в юноше ответное чувство, и тогда Габриель останется с ним. Навсегда.
Когда врач вышел, заверив их, что амнезия – не такое уж редкое явление после травмы головы и тем более комы, а восстановление памяти только дело времени, Сабир притронулся к руке Габриеля, привлекая к себе его внимание:
- Ты поживешь у меня, пока не вспомнишь всего. Или дольше. Как захочешь. Мне будет очень приятно видеть тебя гостем в моем доме.
- По-чему?
- Потому что ты спас мне жизнь, и гостеприимство – слишком маленькая плата за то, что ты сделал. Я готов тебя на руках носить, потому что ты… мне нравишься. Очень.
Габриель удивленно приподнял брови, словно не понимая, о чем говорит мужчина, но тот только покачал головой.
- Об этом мы поговорим позже, когда ты поправишься.
Из больницы Габриеля выписали только через месяц, строго приказав наведываться каждые пару месяцев для обследования. За это время они с Сабиром подружились настолько, что начали понимать друг друга с полуслова, а началось все с обычного утра, когда Габриель окреп настолько, что мог уже вставать.
Сабир к тому времени уже перебрался домой, поскольку над его спасителем больше не висела угроза смерти, и оставаться с ним двадцать четыре часа в сутки было бы, по меньшей мере, странно. Но, несмотря на стремительное улучшение в самочувствии молодого человека, Сабир каждый день навещал его по три раза, а вечером иногда задерживался допоздна, что-нибудь рассказывая о себе или о том, что он узнал о жизни самого Габриеля, благодаря своим связям и деньгам.
Заехав к Габриелю, как обычно перед началом обхода, Сабир застал его стоящим перед зеркалом, висевшим на стене. На Габриеле была надета обычная больничная рубаха, достигающая середины бедра и имеющая сзади не застёгивающийся разрез. Такая рубашка держалась на человеке благодаря трем завязкам-петелькам, которые можно было легко распустить в случае необходимости. Однако когда человек стоял, сзади открывался весьма интересный вид, потому что снизу застежек не было. Взглянув на бледные ягодицы Габриеля, мужчина почувствовал, как кровь мгновенно прилила к его члену. Сделав над собой усилие, Сабир отвел взгляд и кашлянул, привлекая к себе внимание застывшего перед зеркалом юноши.
- Что ты так внимательно рассматриваешь?
- Себя, - с тяжелым вздохом Габриель вернулся к кровати и сел на нее. – Смотрю на себя и пытаюсь вспомнить хоть что-то, но в голове абсолютная пустота. Мне даже иногда становится страшно. Когда ты никто – это…
Габриель замолчал, не зная, как передать Сабиру свои ощущения.
- Если тебе трудно говорить на этом языке, можешь перейти на английский. Я его прекрасно знаю.
Габриель поднял на него взгляд, и Сабир увидел, насколько потрясенным было его лицо.
- Я раньше даже не обращал внимания на то, на каком языке говорю. Меня спрашивали – я отвечал. А ты еще какие-нибудь языки знаешь?
- Хочешь себя проверить? Могу тебе и так сказать, что ты знаешь французский, потому что твои родители неплохо говорили на нем, из-за длительной работы твоего отца во Франции. Помнишь, я тебе рассказывал, что он был журналистом? Тебе тогда было пять лет, и вы прожили в предместье Парижа два года. Кроме того в институте ты изучал итальянский и немецкий, а как дополнительный язык выбрал арабский. Твои учителя очень тебя хвалили, говорили, что у тебя талант к языкам и быстрая обучаемость, поэтому ты так хорошо понимаешь то, что тебе говорят. Даже произношение у тебя неплохое. Необходимо только пополнить словарный запас и будешь болтать не хуже местного жителя, а я тебе в этом с удовольствием помогу.
- Правда? - в глазах Габриеля разгорелась такая надежда, что Сабир даже немного смутился, чувствуя себя бессовестным аферистом, ловко подкрадывающимся к несчастной жертве.
- Правда. Может, еще чего-нибудь хочешь?
- Ничего. Спасибо, - Габриель как-то рассеяно провел по лицу пальцами и потер кончик носа. – Мне все равно кажется, что я – это не я. Психолог говорит – это нормальное состояние после пластической операции, только я не помню…
- А ты и не можешь помнить, - Сабир положил принесенные гостинцы на тумбочку и присел рядом с Габриелем на кровать. – Пластику тебе делали, когда ты уже был в коме. Кости лица и мышцы немного пострадали при аварии. Позже я покажу тебе твое фото на студенческом билете. Ты почти не изменился, разве что стал еще красивее.
- Скажешь тоже, - Габриель опустил взгляд, чувствуя, как щеки разгораются от смущения.
- Я всегда буду говорить тебе правду, Габриель. Что бы ты ни спросил. Клянусь. Так что можешь задавать мне любые вопросы.