С самого начала. Их отношения слишком долго зарождались, прощупывали под собой почву. В школьные времена было очень тяжело, а когда недоброжелатель стал проявлять совсем нездоровый интерес к ее застенчивой персоне, все выбилось из колеи. Первое, что посетило Бетти — недоверие. Она была уверенна, что Джонс просто глумился или поспорил со своими друзьями-придурками на нее, но потом, когда общение перевалило за несколько месяцев, а парень даже не собирался перепрыгивать за раз несколько ступенек в их шатких отношениях, вмиг все сомнения просто рухнули. А дальше — общий вечер, поцелуй в его постели и мягкие, очень-очень приятные объятья, Джагхед не давил на Купер и не подталкивал к интимной стороне, его действительно все устраивало. Комфорт и тепло затянулись на долгие три года.
— Скажи правду, — девушка давит своим испытующим взглядом, а Джагхед просто не понимает, чего от него хотят добиться.
— О чем ты? — Джонс хмурится, разжимает галстук на шее и идет в сторону гостиной, а за ним — она.
— Я знаю!
Джагхед останавливается у дивана и смотрит на нее. Еще немного и Купер будет рыдать в голос.
— Да что с тобой?! — парень подрывается к ней и хватает за локти, до него никак не дойдет в чем смысл этих эмоциональных вспышек девушки.
— Я знаю о вас. Просто признайся…
— О ком о нас? — о чем она?
— Сегодня. Кафе. Милая девушка, — говорит отрывками Бетти.
Джонс долго молчит, а потом его пробивает. Он расслабленно выдыхает и открывает рот, чтобы…
— Знаешь, Джагги, я любила тебя все эти три года, и если кто и сможет все закончить, то только ты!
Только ты.
— Что ты имеешь в виду? — Джагхед говорит уже совсем не то, внезапно к шее приливает злость, а на языке теплится неприятная горечь. Смысл, вложенный в ее слова, выбивает из него воздух. Да, просто как она…
— Ты правильно понял, — заметив его отстраненность, Купер помрачнела. Она думала, что всегда любила больше, хотела больше, желала больше, но брала так мало. Джагхед полностью был с этим не согласен.
— Ты сомневаешься во мне? — неприятный ком застревает в горле.
Да как ты можешь думать о таком?
— Нет, я…
— Да, — кивает Джонс, расширяя глаза. — Именно это ты и сказала мне прямым текстом. Не зная ничего, ты обвиняешь меня, — он медленно приближается, а Купер отходит от него, что-то несвязно говоря, но Джагхед уже завелся и его не остановить. Была причина для такой злости? Была. У них было много ссор, но все они заканчивались благополучно, а сейчас их отношения видимо достигли своего апогея, высшей точки кипения. — Сколько раз я доказывал, что люблю тебя?! Почему я вообще это доказывал?! Разве отношения должны быть такими? Я устал, — говорит с искаженным лицом Джонс, именно сейчас в нем сошлись боль и разочарование, которое Купер, увы, не понять.
— П-прости, я…я…
— Хватит, просто достаточно, — парень выдерживает паузу, и только Бетти понимает, что Джагхед хочет уйти, хватает его за руку, но тот отмахивается так, что задевает фарфоровую вазу на тумбе, и под аккомпанемент напряженной тишины она разбивается, разлетается на осколки, которые невесомо режут их души, заставляют кровоточить.
Джонс с минуту смотрит на куски фарфора и уходит, даже не понимает, когда в последний раз так бежал. Минуя лестницу, он не останавливается, разве что не прибавляет скорости. Сердце забилось в бешеном ритме, ему надо уйти, остыть, подумать, но только не причинить еще больше боли. И когда он останавливается на середине дороги, уже еле волоча ногами, на периферии Джонс слышит это усталое, выженное клеймом, а его сердце:
Только ты.
Это не просто ранит, а заставляет вывернуться наизнанку, все органы клокочут от содрогающихся нервов, поэтому стоит переждать и остыть, они же не расстались, нет…
По другую сторону Купер думает совсем по-другому. Сидя на холодном полу, она жмется спиной к дивану и плачет взахлеб, будто это что-то изменит. Будто Джонс снова вернется к ней.
Он не вернется. Я все испортила…
Глоток воздуха, и Джагхед быстро моргает, пелена спала и в одно мгновенье все стало понятным. Все страхи и сомнения вылились на него одним разом, все то, что не давало спать по ночам, вдруг прояснилось, но одно оставалось неясным. О чем он хотел поговорить с ней в тот день, если бы не авария, остались бы они вместе? Или же расстались? Много вопросов, но разве это важно сейчас? Не помнит, ну и пусть… Джагхед даже будет рад, что последние воспоминания не вернутся. Пусть они сгорят и никогда больше не всплывут даже на задворках его памяти, потому что уже не важно.
Он встает и идет пошатывающимися, но не менее уверенными шагами, направляется к ее комнате и слышит тихие всхлипы. Больше он не сможет терпеть. Ручка поддается напряжению, и он заходит. Сразу на него устремляется пара красных глаз и девушка мигом вытирает их, смотря в окно. Он идет неспешно, оттягивает время насколько возможно и садится рядом. Только Купер не стремится броситься к нему в объятья. Жаль.
Вот он твой весь. Бери, не хочу.
— Бетти… — надо было срочно разрушить эту угнетающую тишину, но слова будто застряли комом в горле и не спешили выходить из него. Много слов вертелось на языке, но ни одного подходящего. Джонс не умел говорить красиво. Может тот Джагхед Джонс и мог сразу утешить ее, а нынешний — нет. Ему были чужды все те утешения, что так красиво изрекали Арчи, Вероника и другие. Он не умел правдиво врать, говорить так, чтобы в его слова сразу хотелось верить, но одно он знает точно: — Ты мне нравишься.
Три слова. Только три гребаных слова заставляют все сойтись на нет, утонуть в бездонных изумрудных глазах, и Джонс совсем не против такого сложения.
Некрасиво, звучит легко и неразумно, но за то от самого сердца.
Да, он влюблен в нее. Влюбился снова. Потому что отдаленно понимал, что Элизабет всегда была для него всем. Его солнцем. Его проблемой. Его счастьем. Его. Магическим образом в ней сошлось все, что ему нравилось, что он обожал, все ее привычки, стеснения, некая неуверенность, внезапные истерики. Он был просто не готов променять даже самую маленькую и незначительную черту в ней на что-то более высокое и прекрасное, потому что Купер и была тем высоким и прекрасным.
Он притягивает за руку к себе и прижимает к плечу, обвивая руками подрагивающее тело. Бетти не скупится на слезы, плачет, пачкая нежно розовой помадой и тушью его рубашку, и жмется ближе, уже не в силах сопротивляться.
— Все хорошо, хорошо, — Джонс участливо гладит ее по спине, и его не покидает чувство дежавю. Сколько раз они сидели вот так в кровати? Сколько раз он утешал ее вот так? Он понимал насколько может быть чувствительной Купер, даже в школьные годы когда над ней издевались, он помнил, как она гордо поднимала голову и уходила под злые смешки детей, а потом сидела в парке и протирала мокрые от слез очки. Он помнил все почти…
— Джагхед, я… плохой человек, — Элизабет подняла на него голову и закусила подрагивающую губу.
Что? Нет. Это совсем не так.
— Не говори так.
— Так. Я всегда боялась потерять тебя. Я — настоящая эгоистка. Ты просто не понимаешь, я пыталась…
— А я не хочу чтобы ты пыталась, я хочу, чтобы моя девушка была рядом со мной, — Джонс отвел взгляд к окну, чувствуя, как шея покрылась испариной.
— Т-ты будто, как он…
— Как кто?
— Как мой Джагхед.
«Потому что я и есть твой Джагхед», — хотелось сказать Джонсу, но он прикусил до боли язык. — Тебя так сильно тревожит, что я вспомню?
— Нет, — протянула Купер, неловко отсаживаясь от Джагхеда, но тот не дал. — Просто ты, не ты.
— В смысле?
— Сейчас ты говоришь так, а потом в один день тебе вернется память, ты уйдешь, а я снова останусь одна… — Элизабет закрывает лицо руками, а парень просто ошарашено смотрит на нее.
— А что если память уже вернулась? — тихо спросил Джонс. Во тьме блеснули глаза, в которых читались страх и надежда. Надежда на лучшее. И в ее глазах Джонс видел себя точно таким же. Опустошенным, тихим, словно ему давали шанс, а потом вновь забирали и так раз за разом. — Не думаю, что тот Джагхед был готов отпустить тебя, а нынешний тем более.