— Отлично, привал, всем поесть. Командирам танков собраться на совещание.
Я болтал по рации с приятелем, который только что получил танк «Паттон» новой модели — «М-60», оснащенный дизельным двигателем. Приятель опрометчиво похвастался, что его танк гораздо быстрее моего. Не сдержавшись, я предложил ему доказать это, и мы устремились вниз по склону. Я чувствовал, что нужно остановиться, — этого требовал звучавший у меня в голове голос разума, — но я побеждал. Остальные ребята в моем танке испуганно кричали мне остановиться, но я думал, что это механик-водитель второго танка пытается сбить меня с толку, чтобы одержать победу. Спустившись к подножию холма, я стал искать «М-60». И только тут заметил солдата, вцепившегося в башню нашего танка так, словно от этого зависела его жизнь. Как оказалось, он и еще двое пехотинцев сидели на броне, когда я помчался вниз. Остальные двое спрыгнули или свалились, но этому единственному удалось удержаться до самого конца.
Мы зажгли фары и двинулись обратно вверх по склону — медленно, чтобы ни на кого не наехать, подбирая потерявшихся пехотинцев. К счастью, никто серьезно не пострадал. Когда мы поднялись на вершину, там нас уже ждали три офицера в джипе. Я проехал мимо них и как ни в чем не бывало поставил танк на место.
Как только я выбрался из люка, все трое офицеров разом принялись кричать на меня. Я стоял, вытянувшись в струнку, до тех пор, пока они не закончили. Когда крики наконец затихли, один офицер шагнул вперед, сверкнул на меня глазами, после чего разразился хохотом.
— Механик-водитель Шварценеггер, — приказал он, — подгоните ваш танк вот сюда.
— Слушаюсь!
Я поставил танк там, где он указал. Выбравшись из люка, я обнаружил, что стою в глубокой вязкой грязи.
— А теперь, механик-водитель Шварценеггер, я хочу, чтобы вы проползли под днищем своего танка. Когда выберетесь из-под кормы, залезете на танк, спуститесь через башню внутрь и покинете танк через аварийный люк в днище. После чего проделаете все заново.
Офицер приказал мне выполнить этот круг пятьдесят раз.
Когда через четыре часа я закончил, на мне было фунтов двадцать грязи, и я с трудом мог пошевелиться. Еще фунтов сто грязи я оставил внутри танка, пролезая через него. Когда мы вернулись на базу, мне пришлось отчищать свой танк. Тот офицер мог бы посадить меня на гауптвахту на неделю, но, должен признать, это наказание оказалось гораздо более действенным.
Я так и не узнал наверняка, но, по-моему, танковые гонки сыграли в пользу моего досрочного увольнения. Через несколько недель после этого случая меня вызвали к начальству. На столе перед командиром лежали вырезки из журналов по культуризму и письмо с приглашением на работу.
— Объясните мне вот что, — сказал он. — Вы сами вызвались служить три года механиком-водителем танка, но несколько месяцев назад попросили уволить вас летом, потому что вам предложили эту работу в Мюнхене.
Я сказал, что армия мне нравится, однако работа в Мюнхене открывает передо мной огромные перспективы.
— Что ж, — улыбнулся офицер, — так как ваше нахождение здесь, как бы это сказать, представляет определенную опасность для окружающих, мы решили удовлетворить ваш рапорт и отпустить вас досрочно. Нам не нужно, чтобы вы и дальше продолжали крушить танки.
Глава 4
Мистер Вселенная
— Я всегда смогу устроить тебя спасателем в Талерзее, так что просто имей в виду, что даже если что-то пойдет не так, ты можешь ни о чем не беспокоиться.
Так напутствовал меня Фреди Герстль, когда я зашел к нему попрощаться. Фреди всегда с готовностью помогал молодежи, и я понимал, что он говорит от чистого сердца, однако меня нисколько не интересовала работа спасателем. Хотя Мюнхен был от Граца меньше чем в двухстах милях, для меня это был первый шаг на пути из Австрии в Америку.
Я слышал рассказы о Мюнхене, о том, как каждую неделю на его железнодорожный вокзал прибывает целая тысяча поездов. Слышал я о ночной жизни, о безумной атмосфере пивных залов и тому подобном. Когда поезд стал подъезжать к городу, я увидел в окно все больше и больше домов, затем появились высокие здания, а впереди показался центр. В подсознании у меня шевелилась мысль: «Как я не заблужусь в этом огромном городе? Как я буду здесь жить?» Но в основном я повторял как заклинание: «Вот мой новый дом». Я навсегда покинул Грац, оставил его позади, и теперь моим домом должен был стать Мюнхен, что бы ни случилось.