– Хорошо, – сказал Порошок, – главное, что честно. А как здесь оказались?
– Нанялись караван охранять, который через лес идет.
– И как справились?
– Квест провален, – вставил Ширяй знакомые слова, – еле живыми ушли.
– А караван?
– Ускакал, роняя кал. Как-то у вас сильно недружелюбно тут. А с виду старички-боровички.
Порошок вдруг передернул плечами и Ширяй мгновенно схватился за свои мечи. Влад насторожился и я выпрямился, нащупывая камни.
Ничего не случилось, Порошок вздохнул и ответил:
Мы таким не занимаемся. Так. Припугнуть, напугать, из Леса выгнать. Но смертоубийством не занимаемся. Мы добрые духи. То что с вами случилось не наша вина.
– А чья?
Порошок опять вздохнул, но на этот раз ничего не ответил. Внимательно слушающий разговор Крапивник отвернулся.
– Понятно, – сказал Ширяй. – Я не я и хата не моя. А напал Тот Чье Имя Нельзя Называть. Проходили.
Опять неловкая пауза и покашливания. Ширяй зевнул. Травник водил пальцем над огоньком свечи. Влад смотрел на дождь, а я на свои лапти, которым все нипочем. Ходишь-ходишь а они как новенькие.
Кто-то чихнул и все вздрогнули. Одновременно грянул гром и в углу у печи образовался черный комочек. А потом еще один выкатился и еще один.
– Это еще что, – рявкнул Порошок и шагнул к печи, – А злыдни, что здесь забыли?
– Спокойно, папаша, – произнес комочек и вытянул вперед ручку, – Мы – послы. Нас обижать нельзя.
Трудно было в полумраке разглядеть что это было. Не комочки, но маленькие человечки. Очень маленькие и очень грязные. Волосатые (до пола) и, кажется, горбатые (хотя может это и грязь комьями или котомки на спинах). Плохо видно при свете свечей и стреляющих молний. Злыдни.
– И давно вы тут обитаете? – вступил в разговор Крапивник, – а то я замечаю, что у меня все из рук вон валится. И тесто подгорает и вещи пропадают, и работа из рук валится. А злыдни тут как тут.
Комочки выстроились треугольником и один ответил:
– Мы тут не обитаем. Больно надо у Лешака жить. Никакого удовольствия. Говорю же, посланники от Хозяина. Дело к тебе есть.
– Тянуть не будем, – пробурчал второй злыдень, – гостей своих отдай. Хозяину они нужны. Надоело играться в кошки-мышки.
– Это с чего я тебе троих своих гостей отдам? Гостеприимство Лешака еще никто не отменял. Да и хозяина дома нет сейчас. Я за него.
– Не троих. – отмахнулся злыдень. – Двоих. Разбойника с большой дороги себе оставь. Не нужен он нам. Богатырей отдай и Турчила будет доволен.
Он запнулся, но было уже поздно. Имя вылетело и разлетелось по дому, как огненная бабочка, вызывая различные эмоции. Не знаю, что было написано на моем лице, но Влада перекосило от ненависти, Ширяй презрительно скривил зубы и наклонился прислушиваясь. Крапивник выпрямился и побледнел. Только Порошок держал себя в руках. Дождь все лил и лил, но гроза, кажется, закончилась.
– Так они не мои, чтобы вам их отдавать. Вот подождем Лешего он пусть решает.
– Леший, то, не скоро вернется – волосатый комочек шагнул ближе, показывая горбатую спину, грязную похожую на человеческую мордочку с длинным горбатым носом. Нежить, она и есть нежить.
– Ну и воняет от вас, – не постеснялся Ширяй, – вам бы помыться ребятки, как вас там. Реализм зашкаливает.
Злыдень, стоявший ближе отмахнулся, скривившись, а парочка пошла кругом, расширяя радиус. Как будто на охоте.
– Спокойнее, – сказал Ширяй и выпрямился, доставая кривые мечи, – не нравитесь вы мне, не надо так близко.
Злыдень, стоявший ближе к нему замер и почесал мягкое место, потом оглянулся на старшего. Тот никак не отреагировал.
– Значит так, – сказал Травник, – Вам тут не рады. Убирайтесь откуда пришли.
– Нехорошо гостей выгонять, дед, – неожиданно тихо сказал главный злыдень, – не по русски.
У травника в руке оказался веник и он постукивал им по ладони, улыбаясь.
– Тебе ли про русские обычаи говорить нежить? Давно с плечей мертвой жертвы спрыгнул?
– А ты у нас русский что ли, грабитель караванов? – приближаясь отвечал карлик, – Считаешь себя покровителем путешественников? Может ты сам Велес в обличье старика?
– Брат, осторожно! – крикнул Влад и я шагнул в сторону. У правой ноги копошилось мохнатое и я почувствовал резкую вонь и прикосновение.
– Пни его, чтобы в трубу вылетел! – крикнул Порошок, но злыдень уже отскочил, шипя. В черном проеме печи зажглись огоньки. Сначала два. Потом еще два. И еще и еще. Кто-то следил за нами, это были глаза.