– Бедная я, – чуть слышно произнесла Ирина.
– Разве? – спросил наблюдавший за ней Евгений.
– А разве нет? Семьи нет, любви нет. Никого и ничего. Клёво, да? – губы Ирины скривились в гримасе, на глаза набежали слёзы. Всё, достаточно, она должна уйти, иначе разрыдается на весь ресторан. Ирина встала, но Евгений задержал её руку в своей, не давая уйти.
– Ты, слышишь, ты, не смей мне мешать, я должна уйти, – Ирину просто трясло от злости и обиды.
– В таком состоянии ты никуда не пойдёшь.
– Ах, вот как, тебя состояние моё озаботило! Очень мило, только где ты был, когда я лежала на диване и выла по тебе, да что ты вообще знаешь! И надо же, пригласил на свадьбу! И кого, меня! Так надо мной ещё не издевались.
– Что?
– Что? Что слышал! А теперь – дорогу! – и Ирина выскочила вон из ресторана. Евгений не стал её догонять.
… Ирина сидела на кресле, поджав под себя ноги, и смотрела «Красотку». Она смотрела её, наверное, раз тридцать или пятьдесят, но всё равно фильм ей нравился. В интернате все девчонки, от мала до велика, любили эту мелодраму. Кассета с фильмом была заезжена до дыр, и временами фильм прерывался, но все настолько хорошо выучили сюжет, что это никого не смущало. Самым любимым моментом, конечно же, была сцена, где Ричард Гир, с цветами в зубах, поднимался по лестнице к улыбающейся Джулии Робертс, ну, или, Вивиан, которую та играла. Ирина в очередной раз затаила дыхание, предвкушая насладиться чужой сказкой, когда дверь распахнулась. Ирина едва успела щёлкнуть пультом от проигрывателя, подумав, однако, что вошедший, кто бы он ни был, успел рассмотреть романтический кадр.
Вошедшим оказался Евгений. Ирина не удивилась. На вечер был запланирован поход в театр на «Юнону и Авось». Она даже не заперла дверь, думая, что Евгений захочет объясниться. Но он всё не шёл, и Ирина, успокоившись, поняла, что совершила глупость. Свадьба неумолимо надвигалась, и её порыв мог только удивить или даже повеселить Евгения. Ну вот, сейчас будут расставлены все точки над i.
Евгений прошёл в номер, притворив дверь, встал напротив Ирины, загородив мерцающий экран телевизора. «Позволишь?» – указал он на соседний диванчик.
– Это же твоя гостиница – пожала плечами Ирина.
– Да, но это твой номер.
– Садись, конечно.
– Спасибо.
Евгений молчал, молчала и Ирина, предпочитая, чтобы он заговорил первым.
– Ирина, я хотел бы поговорить о том, что произошло утром в ресторане.
– А разве что-то произошло?
– Твои слова. Они меня поразили.
– Не обращай внимания. Я перенервничала и сказала лишнее. Сама себе удивилась.
– Я тоже считаю, что это история с Ольгой вышибла тебя из колеи. А что до наших с тобой отношений… Возможно, я был тебе немного дорог. Чуть-чуть, хотя я не обольщаюсь на свой счёт. Я не идеален, и если бы ты узнала меня получше, ты бы это поняла. Я властный, жёсткий, иначе нельзя, если ты в бизнесе. Я не умею красиво говорить о любви и красиво ухаживать. Я не романтик. Я прагматик. А ты такая тонкая натура… словом… не важно. Твои слова меня удивили, я думал, ты рада, что я женюсь, что тебе небезразлично моё счастье. Ведь ты мой друг?
– Конечно, – сказала Ирина, выпрямив спину и спустив ноги с кресла, посмотрела Евгению прямо в глаза: «Я твой друг. Друг. Да». Ирина постаралась улыбаться пошире и смотреть поспокойнее, но все её усилия оказались напрасными, так как Евгений уже не смотрел на неё, он смотрел в окно. Ирина наблюдала за его лицом, пытаясь прочесть на нём хоть какую-то эмоцию, но ни один мускул на лице Евгения не дрогнул. Он продолжал излучать благожелательность и дружелюбие. И робкая надежда, на существование хоть небольшой сердечной привязанности, которая ещё жила внутри Ирины, угасла. Итак, свадьба была неотвратима, расставание – неизбежно. Оставалось смириться.
Сидя в зрительном зале рядом с Евгением, Ирина почти не обращала внимания на то, что происходило на сцене. В голове не было ни единой мысли, всё внимание было сосредоточено на лёгких шевелениях дочери в животе. Дочка щекотала её то ли ручками, то ли ножками, переворачивалась, растягивала свою временную колыбель.
Ирине хотелось плакать. Она вообще в последнее время стала очень сентиментальной, чего с ней раньше не случалось. Сцена прощания графа Резанова и его возлюбленной резанула по сердцу, и по щекам Ирины заструились горячие слёзы. Она плакала за себя и дочку. Ирина будто увидела сценку из будущего: вот она гуляет с Евой возле дома, катает её на маленькой карусели, дочка смеётся, ветерок лохматит её каштановые волосики. А в это время Евгений, возможно, стоит у колыбели своего другого ребёнка вместе с женой. Они улыбаются, их руки соприкасаются. А её дочка, её любимая Ева, никогда не узнает, что высокий брюнет с седыми висками, качающий колыбель за тысячу километров от их дома, никогда не придёт, чтобы обнять и поцеловать на ночь. Неужели Ева повторит судьбу Ирины, с тем только различием, что Ирина никогда не расстанется с дочкой, по крайней мере, до тех пор, пока той нужна её помощь и поддержка, её любовь?