– Ты его не слушай, мне всегда нравилось выражение: «Их головы состарились на одной подушке». Его любил повторять мой дед, пока не потерял речь. Ты знаешь, что я один воспитывал дочь? Конечно, случались женщины, их было достаточно для того, чтобы я понял: мне важно не количество, а качество. Дочь выросла, она уже сама строит свою жизнь, а я ещё не стар, и хочу начать всё с нуля. Новые отношения, новые эмоции. И я хотел бы прожить отмеренные мне годы, равняясь на деда. Мне сорок три, если не сейчас, то когда?
На берегу одного из озёр Евгений залюбовался отражением в водной глади очистившегося от туч неба. Удивительно, но в этой части парка деревья сохранили листву, и она сверкала мокрым золотом на совсем не по-осеннему ярком солнце.
– Хочешь, я сфотографирую тебя на фоне озера? – спросила Ирина, которой очень хотелось получить этот кадр и в свою коллекцию снимков.
– Не нужно. Я пока храню воспоминания вот здесь, – и Евгений приложил руку к седеющему виску.
– Как хочешь, но снимок получился бы красивый. Красивое воспоминание, – Ирина, лишь произнеся фразу, поняла, что та прозвучала немного самонадеянно. С чего она вдруг решила, что Евгений вообще станет вспоминать этот день? Если только как день накануне своей свадьбы.
Евгений и Ирина молча шли по парку, останавливаясь, чтобы полюбоваться очередной его достопримечательностью. На одном из газонов Ирина увидела ещё не совсем увядшую розу, одинокую и печальную среди опавшей листвы.
На лавочке чуть поодаль скучал уже знакомый нашим героям садовник. Ирина и Евгений, не сговариваясь, посмотрели в его сторону. Заметив внимание к своей персоне, садовник неспешно поднялся со скамьи и подошёл поближе.
– Любезнейший, не срежете ли вы для девушки вон ту розу, – и Евгений указал на нежный цветок, гнувшийся на осеннем ветру.
– Барышня, Вы хотите эту розу?
– Это было бы чудесно, – только и нашлась Ирина.
– А Вы верите в чудеса?
– Нет, – отрезала Ирина.
– Как знать, возможно, именно тогда, когда меньше всего ждёшь, чудо и случается? – полувопросительно сказал Евгений. Ирина промолчала, уткнувшись носом во всё ещё ароматные лепестки.
Ирина провела в Москве всего три дня, но они показались ей очень длинными. Ей было хорошо рядом с Евгением, но, одновременно с радостью, Ирина ощущала приближение потери. Скоро она останется одна, де-факто – мать-одиночка. И что оставалось делать? Ирина считала, что в лице Ольги она навсегда потеряла подругу. И не факт, что когда-либо обретёт сестру. Обстоятельства их родства были столь ужасающи, что любая мысль о том, что Ольга доводится сестрой Ирине, причиняла последней боль.
Бабушка была единственной родственницей, которую Ирина знала до сих пор. Теперь у Ирины была сестра. Интересно, а существовали ли ещё какие-либо родственники со стороны отца? И если да, то почему они никогда не проявляли себя? Этот вопрос появился у Ирины ещё в интернате, после того, как Саша однажды спросил «А у тебя есть родственники?» Кроме Серафимы Львовны, матери Ирининой мамы, к ней в интернат никто не приходил. Никогда. В тот раз Ирина ответила, что у неё есть только бабушка, но вопрос заставил её задуматься. Позже Ирина предпринимала несколько попыток разыскать родню отца, но безуспешно. А ведь у него наверняка были родные: отец, мать, возможно, брат или сестра. Где же они, почему бросили её в интернате, не взяли к себе или, хотя бы, не навещали? Это было странно, словно с уходом отца всё, что было связано с ним, ушло в небытиё.
И Ирина решила ещё раз испытать Судьбу. Раз уж она в Москве, а отец, как она знала, был коренным москвичом, стоило попробовать. Первая мысль, возникшая у Ирины, была связана с Интернетом. Социальные сети. Ну, конечно же, они, эти мифические пока родственники, просто обязаны были быть зарегистрированными хотя бы в одной из соцсетей. Ирина выбрала самую популярную. И приступила к поискам. В поисковой строке она набрала фамилию «Зотов». Сеть выдала огромное количество всевозможных Зотовых. Похоже, это был тупик. Найти родственников среди этого многообразия не представлялось возможным. Что, если подключить к поискам Олесю, она найдёт кого угодно, если потребуется, специфика журналистики – в огромном количестве разнообразных контактов.
Ирина задумчиво изучала фотографию на своей страничке. Фотография, в принципе, ей нравилась, но уже морально устарела. Настолько, что Ирине захотелось её поменять. Но какое фото она могла поставить взамен старого? Ирина стала просматривать фотографии на своём мобильном телефоне и сразу нашла то, что искала. Это был снимок детской карусели. Милое напоминание о её волнующем положении. Ирина сделала его на днях, когда в одиночестве бродила по ближайшему скверу. Светило солнышко, фигуры блестели начищенными бочками. Карусель пустовала: на улице морозило, и Ирина не удержалась и сфотографировала карусель. Каких только персонажей там не было: конёк-горбунок, ракета, щелкунчик, утёнок и даже карета из тыквы. Ирина бы и сама с удовольствием прокатилась на одном из сидений, только уж слишком миниатюрными они были. А когда Ирина возвращалась в гостиницу, её охватило такое одиночество, что стало трудно дышать. Вокруг шли пары, с детьми и без, пожилая дама держала под локоток своего убелённого сединами кавалера. Казалось, что все сговорились объединиться в тот вечер в пары, чтобы Ирина острее ощущала своё одиночество. Конечно, это было не так, просто совпадение, но это совпадение выбило Ирину из колеи на несколько часов. Так много нерастраченной любви чувствовала в себе Ирина, такие прекрасные мечты о замужестве и материнстве она лелеяла всю сознательную жизнь. Слишком прекрасные, чтобы стать явью. Нет, нельзя быть идеалисткой. В противном случае рискуешь получить щелчок от жизни, да ещё какой.