– Нехороший знак, – подала голос одна из посетительниц Океанариума, наблюдавшая за Евгением и Ириной.
– О чём вы? Разве цветы – это плохой знак? По-моему, так это прекрасный, замечательный знак, – улыбнулся Евгений.
– Я не о том. Я про акулью улыбку. Зловещий знак, – повторила женщина и исчезла в толпе посетителей Океанариума. У Ирины пересохло во рту, и сжался желудок. Она почувствовала приближение тошноты. Аквариум с акулой закачался и поплыл. Чтобы не упасть на глазах Евгения, Ирина отчаянно кинулась прочь из здания Океанариума. Дороги она не помнила, но каким-то чудом, оказалась снаружи, на улице, довольно быстро, почти не заплутав. Сделав несколько глотков свежего воздуха, Ирина немного пришла в себя. Евгений выскочил вслед за ней.
– Что с тобой? Неужели ты поверила той женщине? Но это же чушь, предрассудки. Если бы я боялся каждой чёрной кошки и женщины с пустыми вёдрами, то… ну не знаю даже. Это просто невежество людей. Не более того. Не бери в голову. Всё хорошо. Видишь, я здесь, ты здесь, мы живы и здоровы. И ничего, поверь мне, ничего плохого не произойдёт. Если, конечно, думать о хорошем. Например, об этих цветах, или о предстоящем вечере.
– Просто она сказала это с такой уверенностью…
– Старая глупая женщина, которой просто стало завидно чужому счастью. Стараюсь не говорить о людях плохо, но тут прямо вырвалось. Из-за какой-то странной особы портить вечер ложными опасениями? Ну, уж нет. Мы пойдём другим путём.
– Каким? – скорее по инерции спросила Ирина, все ещё пребывая под впечатлением от слов пожилой посетительницы. Она вообще в последнее время стала много внимания уделять приметам и суевериям. Если чёрная кошка перебегала дорогу, Ирина вставала как вкопанная и дожидалась, пока какой-нибудь прохожий её не обгонит, или сворачивала на другую тропинку. Когда падала посуда, для Ирины это было огромным бедствием, хотя и считается обычно, что посуда бьётся к счастью. Однако в состоянии, в котором Ирина находилась, она каждому событию искала негативное толкование, превращаясь из просто несчастной в ужасно несчастливую. Ирина не видела, что стакан наполовину полон, она видела лишь то, что он наполовину пуст.
– А вот каким. Согласись, несправедливо, что ты слышала моё пение, а я так и не удостоился чести услышать твоё. Считаю, что нужно сравнять счёт. Поэтому везу тебя в бар-караоке, и без возражений, – и Евгений подтолкнул задумавшуюся Ирину к дверце своего джипа.
– Ты действительно хочешь услышать, как я пою? – уже в салоне автомобиля спросила Ирина.
– Действительно хочу. Мне интересно всё, что связано с тобой. Ведь ты – мой друг. Самый красивый. Лучший.
– Спа-пасибо, – Ирина еле сдержала волну разочарования от слов Евгения. Как можно радоваться тому, что любимый мужчина видит в тебе только друга, хоть и красивого? Ирина уже была готова растаять, словно русалка, так и не сумевшая покорить сердце своего короля, но не успела, так как автомобиль внезапно остановился, и ей пришлось опереться на руку галантного Евгения и выйти на улицу.
В баре было тихо, не было стоек, возле которых, как правило, крутятся заводные танцовщицы, всё было очень прилично. Немногочисленные посетители мирно переговаривались о чём-то своём, нежно звенели бокалы, соприкасаясь друг с другом.
Евгений сразу заказал два лёгких салата, шашлык с картошечкой и красного вина. Ирина поковыряла салат, съела кусочек шашлыка, с удовольствием покушала картошки, пригубила вино. И поняла, что готова петь, и даже знает, что именно. Много раз Ирина пела эту песню. Ему. Евгению. И представляла, как смотрит в глаза любимого, видя отражение своего чувства в его взгляде. Она будет петь Анну Герман. Самую нежную и любимую у неё песню. «Цветок».
Когда зазвучали аккорды аккомпанемента, Ирина привычно зябко поёжилась, сглотнула своё волнение, выдохнула и запела. Сначала тихо, нежно, постепенно переходя на крещендо, чувственное и призывное, а затем – снова тише и тише. Всё, затихли звуки, песня на излёте, слёзы текут, лицо опущено. И вдруг – овация, никаких выкриков, просто овация, некоторые посетители даже встали. Сдерживая рыдания, Ирина приняла цветы от какого-то мужчины. Откуда у него цветы? Впрочем, это и неважно. Важно то, что Ирина всё же рассказала правду, пусть и не до конца. И даже если Евгений ничего не понял – это неважно, важно, что Ирина вложила в песню всю свою нерастраченную нежность, всю тоску по любимому и всё отчаяние от неминуемой разлуки. Это важнее. Зорко только сердце. А его, его сердце зорко?