… Бабушка жила на окраине Москвы в серой, безликой многоэтажке. Дверь подъезда украшал домофон. Ирина никак не могла сообразить, как тот работает, нажимала кнопки, но домофон не срабатывал. В конце-концов Ирина решила подождать, пока кто-нибудь выйдет или же решит зайти в дом. По тротуару неспешно шла немолодая, но довольно импозантная дама с собакой на поводке. Пожалуй, женщину можно было назвать моложавой, если бы не седые виски и глубокие морщины у глаз. Женщина поравнялась с Ириной и направилась к домофону, собачка семенила рядом. Вот это удача! Женщина оказалась местной жительницей.
– Простите, вы не подскажете, двадцать первая квартира на каком этаже находится?
– А зачем она вам? Вы кто? Если распространитель – шагайте мимо.
– Там живут мои знакомые.
– Я вас не знаю.
– А при чём тут вы? Вы консьержка?
– Нет, просто я сама там живу. Забавно, правда?
– Тётя Катя? Это вы? Ну то есть Екатерина Геннадьевна, конечно.
– Ещё забавнее. Катя, да ещё и тётя. Девушка, вы уже не маленькая для подобных обращений. Вас саму, наверное, уже по имени-отчеству величают.
– Да, Зотова Ирина Геннадьевна.
– Что? – и густо накрашенные глаза незнакомки забегали по лицу и фигуре Ирины.
– Я – Зотова Ирина Геннадьевна, ваша племянница, по-видимому. Дочь вашего брата Григория.
Незнакомка побледнела и отшатнулась, но потом взяла себя в руки и выдавила: «А чем вы можете подтвердить свои слова?»
– У меня при себе паспорт. Посмотрите, если есть какие-то сомнения.
Женщина с собачкой взяла паспорт Ирины и стала внимательно изучать.
– Я не могу поверить. Ты нашлась… Мама тебя искала, а тёщенька словно воды в рот набрала. Что же мы стоим? Пойдём скорее, мама так обрадуется.
Лифт привёз их на седьмой этаж. Екатерина подошла к самой простой металлической двери, повернула ключ. Ирина прошла вслед за Екатериной в просторную прихожую, довольно скромно обставленную. Откуда-то, видимо, из кухни, доносился запах выпечки. Пахло пирогами. Ирина сглотнула ком в горле, столько воспоминаний из раннего детства вдруг ожили в её памяти.
– Мама, – позвала Екатерина.
– Да, милая, что? – в середине коридора материализовалась сухонькая женщина в переднике.
У Ирины заколотилось сердце и стали подкашиваться ноги. Она непременно не удержала бы равновесие, если бы не Екатерина, подхватившая её с неожиданной силой.
– Мама, да что же ты стоишь, подвинь банкетку, только быстрее, мне тяжело.
Худая, почти прозрачная женщина с пучком седых, как лунь, волос, кинулась к Ирине и помогла той сесть. А Ирина, не отрываясь, смотрела на лицо своей второй бабушки, ища в нём черты отца. Глаза заволакивали слёзы. Ирина смахивала их и опять смотрела, точно бабушка могла, словно джинн, испариться в воздухе.
– Детонька, вам лучше? – седая старушка попыталась промокнуть полотенцем Иринины слёзы, чем спровоцировала настоящие рыдания.
– Бабушка, милая, это я, Ирина. Я ваша внучка, дочь Григория, – сквозь рыдания еле выговорила Ирина, а худенькая женщина всё пыталась успокоить её. Вот, и на кухню сбегала за водой, и по голове погладила.
– Мам, ты хоть понимаешь, кто это? Это же Гришина дочка, та, которую мы много лет назад потеряли. Благодаря Капитолине, помнишь?
– Что? – и старушка перевела глаза с заплаканного лица Ирины на лицо дочери. – Ирина? Внучка? Здесь?
Теперь уже помощь потребовалась бабушке Ирины. Екатерина легко подхватила мать, словно та была малым ребёнком. Бабушка закрыла ладонями лицо и тихонько заплакала, затем отстранилась от дочери и повернула к Ирине просветлевшее лицо.
– Иринушка… Господи, благодарю Тебя. Мы уже и не надеялись. Покойный Геночка, бывало, увидит на улице девочку, похожую на тебя в детстве, придёт домой и сокрушается: «Почему не подошёл, не спросил имя». Он артист был, много по стране ездил. Капитолина, бабушка твоя, сказала нам зло тогда: «Никогда Ирину не увидите, ирода вашего вам не прощу». Сказала ещё: «Ушлю в деревню, в Сибирь, к бабке знакомой. Ищите – не ищите, а для вас внучка сгинула навсегда». Где же ты жила, родная наша кровиночка?
– В интернате, – честно призналась Ирина и тут же пожалела о сказанном, увидев, как побелело бабушкино лицо.
– Где? Катюш, – и бабушка перевела беспомощный взгляд с Ирины на свою дочь: «Я не дослышиваю. Катенька, где Иринушка жила?»
– В интернате, мамуль. Капитолина её в интернат определила. Это ж надо! Невероятно. Немыслимо.
– Там было не так уж плохо, – покривила душой Ирина.
– Может, и так. Но ты там была одна, что ни говори. Не было рядом нас, родных людей. Это жестоко, – и Екатерина в порыве жалости прижала к себе голову Ирины.