– Я пишу. Я журналистка.
– Понятно. Сейчас пишете о племяннике, видимо?
– Нет, о нём я уже написала. Давно.
– Но вы приехали вместе с ним, я и подумал…
– Евгений Борисович пригласил меня на свою свадьбу.
– Вот оно что, – только и нашёлся Николай, а его жена пристальнее взглянула на Ирину.
– Деточка, а вы замужем, у вас есть детки? – спросила Алёна, хотя Николай и толкал её локтем в бок, пытаясь образумить.
– Нет, я не замужем. И детей тоже нет.
– Понятно. Ну, всё впереди, – Алёна, видимо, решила послушаться мужа и свернуть разговор на личные темы.
– У вас здесь очень красиво, – Ирине захотелось сказать что-нибудь приятное хозяевам. А поскольку ей и в самом деле понравилось жилище родственников Евгения и сад, комплимент прозвучал сердечно и искренне. Дед наклонил голову, слушая Ирину, он явно заинтересовался ею. Наверное, ему, как и Николаю и его жене, было непонятно, какое отношение Ирина имела к его внуку, раз тот счёл нужным их познакомить. Ирина сидела, как на иголках, пока в комнату не вошёл Евгений и не пригласил всех в столовую залу.
Замечательный обед и ностальгический вечер воспоминаний, отодвинули факт присутствия Ирины на второй план. Ирина старалась по возможности быть незаметной, говорить мало и реже смеяться.
Иногда Ирине казалось, что она находилась в кругу близких ей людей, а порой она изнывала от желания сбежать куда-нибудь из уютной гостиной. Когда за окном начали сгущаться сумерки, Ирина тихо выскользнула в прихожую и прошла на веранду.
В воздухе клубился туман, пахло горелым, вероятно где-то жгли сухие ветки. Было морозно, Ирина пожалела, что не взяла свою накидку и уже повернулась, чтобы исправить свою ошибку, как увидела рядом с собой парализованного деда. Ей показалось, что он пристально вглядывался в её лицо.
Ирина улыбнулась и произнесла, не надеясь быть услышанной: «У вас отличный дом. И внук у вас необыкновенный. Он вас любит». Дед в ответ что-то забормотал.
У деда были отличные вставные челюсти, но он был настолько слаб, что было трудно разобрать его речь. Ирина сначала прислушивалась из вежливости, кивала головой, глотая слёзы. Затем, просто, без единой мысли в голове уставилась в окно, за которым кружились хлопья первого снега. И неожиданно поймала себя на том, что речь дедушки стала более осмысленной. Сначала Ирина начала разбирать отдельные фразы, затем, с удивлением для себя услышала из уст старика: "Что, нравится тебе мой внучок? Любишь его? Только за любовь бороться надобно. Вот, послушай нашу с его бабкой историю. Был 40-й год. Мы только сыграли свадьбу, когда Верушка поняла, что беременна Борькой. Родился он в мае 1941 года, в июне меня забрали, война началась. Где только не воевал, был контужен, осколок мины попал в ногу, пришлось ампутировать. Я Верушке ничего не написал о том ранении. Перевели в тыл, не захотел возвращаться домой, хотел быть полезен стране. В мае 45-го вернулся домой, без предупреждения.
Открывает Верушка дверь, Боренька мамку за ногу держит, в руке игрушка какая-то. Увидела меня Вера, ахнула, потом скользнула взглядом по фигуре и застыла. Я ж на костылях, и обрубок вместо ноги. Смотрит она на меня и молчит, а Борька не признал папку, плачет, за мамкину юбку держится. Понял я, что не такого меня ждали и ушёл.
Пошёл в закусочную за углом, сел за стол и заказал водки на все деньги, что были: себе на горе и всем мужикам на радость. Опустил глаза в стакан. Сижу мрачный, думаю, куда податься. И чувствую на себе взгляд. Поднимаю голову: стоит моя Вера в дверях, мальчонку нашего на руках держит и улыбается: "Милый, дождалась". Так мы и стали дальше жить. И никогда тот день не вспоминали. Так-то. Хранили мы с Верушкой покойной тот день в тайне. Да вот захотел поделиться, сколько ещё жить осталось, не знаю. Женька не поймёт, он меня не слушает, думает, я совсем плохой. Женька хороший, но уж больно врачам верит. А те меня давно со счетов списали. Только ты, девонька, и можешь меня услышать. Не должен он ни на ком жениться, кроме тебя. Нашей ты породы. Такая же бодливая. Бодаешься с жизнью. Ты верная, я знаю. Женька только с тобой счастлив будет. Не нужны ему эти модельки, не по-людски жить с тем, кто руки свои в твоих карманах держит. Расскажи Женьке про нашу с бабкой историю, да скажи, что я сам просил тебя ему рассказать. Давай, с Богом, холодно тут. Отвези меня в гостиную».
Ирина словно очнулась от какого-то трансового оцепенения, почувствовала, как жутко она замёрзла, окутала ноги деда упавшим на дощатый пол террасы, пледом, и вкатила инвалидную коляску в гостиную. Глеб Евгеньевич жестом руки попросил Ирину оставить его одного.