Как же плакала Ирина, когда в интернате первым делом состригли её длинные роскошные косы, оставив лишь короткий «ёжик» на голове. Так было проще воспитателям, не нужно было возиться с волосами, заплетать их в тугие косы. И Ирина стала такой, как все. Казённое платьице, казённая стрижка, такая же, как у всех панцирная кровать и постельное бельё с биркой. Она стала просто Зотовой, в редких случаях её называли по имени. Только дети, с которыми она сумела наладить отношения. Дети же и прозвали Ирину каланчой за высокий рост. Сначала Ирина очень переживала по этому поводу, старалась быть незаметной, сутулилась. До тех пор, пока Саша, ставший к тому времени лучшим другом, не сказал самые важные для Ирины в то время слова: «Не хнычь. Ты мне и такой нравишься».
Несмотря на то, что Саша имел в интернате определённое влияние, его уважали даже воспитатели, боялись его гнева многие воспитанники, для Ирины у Саши всегда находилось ласковое слово. Он её опекал, хотя и был всего на четыре года старше. Поговаривали, что он незаконнорожденный сын московского чиновника, но сам Саша никогда не поднимал эту тему. Даже Ирине, которая однажды в лоб спросила его, правда ли, что он сын богатого человека, Саша ответил: «Не твоё дело. Не лезь». Однако кольцо он подарил ей на обручение не из «дешёвых». Не самое дорогое, и даже не золото, но серебро такой удивительной работы, что иные золотые кольца меркли в сравнении с подарком. И, конечно, кольцо имело особенную ценность, потому что это был дар любимого влюблённого мужчины. Мужчины, который в одночасье превратился из просто друга в очень дорогого и любимого человека.
Это произошло очень естественно. Просто однажды Ирина и Александр бегали по ржаному полю, Ирина была на невысоких, но острых каблучках, каблук увяз в земле, и Ирина упала прямо в заросли ржи. Рядом упал, смеясь, Александр. Ирина смотрела на синее небо над головой, ей было всего четырнадцать лет, мир улыбался ей ласковым солнышком над головой, облаками-барашками, проплывавшими по небу и спелой рожью, склонившейся над головой. И несмелый поцелуй Саши в щёку показался естественным продолжением летнего дня.
С того дня Саша стал относиться к Ирине, как к своей невесте. И они бы поженились. Опять это вечное «бы»! «Они бы поженились, если бы не…», «У Евы был бы отец, если бы Ирина не…» Это невыносимо, в конце-то концов! Дурацкое сослагательное наклонение, ломающее судьбы.
Из оцепенения Ирину вырвал телефонный звонок. Как же Ирина обрадовалась, увидев, что ей звонит Алёна Геннадьевна. Ирина почувствовала, как необходимо ей сейчас выговориться, выплеснуть боль, накопившуюся внутри. Она схватила телефон, лежавший рядом с подушкой:
Алло. Как я рада вас слышать, Алёна Геннадьевна.
Я тебя не разбудила, красавица?
Конечно, нет. Да если бы и так, вам я всегда рада. Как у вас дела?
То же самое я хотела спросить у тебя. Ты сказала своему Евгению про дочь?
Он – не мой Евгений. Я ничего не сказала.
Почему?
Потому, что у него теперь новая жена и новая жизнь. И я к этой новой жизни не имею ни малейшего отношения.
Ира, Ирочка, да какая разница, что у него жена. Он должен знать правду.
Зачем? У него скоро свадьба, а тут дочь. Зачем? Зачем портить человеку праздник?
Солнышко, ты должна ему сказать. А дальше ему самому решать, как распорядиться информацией. А вдруг он захочет признать ребёнка? Ты хочешь, чтобы твоя дочь всегда чувствовала себя ущербной, с самых малых лет? Ты хочешь, чтобы у неё, как у тебя, не было отца? Говори.
Нет, я хочу, очень хочу, чтобы был отец. Но отец настоящий, а не тридевять земель. Понимаете? Мне не нужны алименты. Мне нужны отношения, и чтобы дочь видела своего отца не в глянцевой хронике, а воочию. Чтобы общалась, чтобы вместе с папой ходила в цирк, в кино, на карусель. А это невозможно. Уже никогда.
Даже если тебе всё кажется невозможным, не лишай дочь отца. Я прошу тебя об этом. Признайся, расскажи ему. Обещай.
Хорошо. Я устала, все говорят мне одно и то же. Хорошо, я расскажу ему. При первом удобном случае.
Вот и славно. Ириночка, извини, ко мне пациент. Давай созвонимся позже. Расскажешь мне новости.
Хорошо, всего доброго.
Пока, моя хорошая девочка. Иринушка?
Да, Алёна Геннадьевна?
А что с Ольгой, я не спросила?
Мы с ней помирились. Долго объяснять, просто её мама не виновата, и отец мой не был виноват, у них никогда не было романа. Ольгу зачали при помощи ЭКО, а папа мой был донором.
Вот это история. Можно сериал снимать, прости великодушно, просто вырвалось. Значит, сёстры помирились? Ну и хорошо. Я рада, что у тебя теперь есть сестричка.