— Рано об этом волноваться, — продолжил он вслух. — Вот придет срок — поволнуемся… Если вообще придет.
— А мне нравится иметь братика, — вздохнула Эди. — С ним не так одиноко. Даже когда он спит, я его чувствую. Как будто у меня внутри ребеночек. Правда, я не смогу катать его в коляске, пеленать и все такое прочее, зато нам весело общаться. Например, недавно я рассказывала ему о Милдред.
— Милдред? — задумчиво нахмурился доктор. — А кто это?
— Вы не в курсе? — захихикала над его невежеством девочка. — Милдред — это та самая, которая постоянно возвращается к Филипу и портит ему жизнь. Мы каждый день слушаем по «тарелке».
— А, теперь ясно.
Речь шла о транслируемом со спутника романе Моэма. Читал его Уолт Дэнджерфилд, застрявший на орбите космонавт и по совместительству диджей.
«В голове не укладывается, — размышлял доктор, — что тварь, сидящая в кромешном мраке и сырости, питающаяся кровью малышки, паразитирующая на ней, слушает английскую классику… и таким образом проникает в нашу культуру. Пускай своеобразно, но Билл Келлер присутствует в социуме. Интересно, как он понимает книгу? Что думает о героях, о нас? И думает ли вообще?»
Наклонившись, Стокстилл поцеловал девочку в лоб.
— Все, беги. Я хочу побеседовать с твоими родителями, а ты пока почитай. В приемной есть куча самых настоящих довоенных журналов.
При виде доктора Джордж и Бонни Келлеры нервно поднялись, на их лицах читалась откровенная тревога.
— Заходите. — Стокстилл посторонился, пропуская их в кабинет, а после плотно притворил дверь. Он решил не открывать супругам правду ни про дочь, ни про сына. Некоторые вещи лучше не знать.
Возвратившись на берег, Стюарт Макконхи обнаружил, что некто — скорее всего свора ветеранов, обитавших под пристанью, — убил и съел Эдварда Принца Уэльского. От коня остались лишь скелет, копыта и голова. Одним словом, бесполезная груда костей. Дорогая оказалась поездочка, а главное — бессмысленная. Он опоздал. Фермер уже спустил по дешевке всю электронную начинку советской ракеты.
Конечно, лошадь мистер Гарди даст новую, только Стюарт успел сильно привязаться к Эдварду. И потом, нельзя убивать лошадей ради пропитания, ведь сейчас без них никуда. Когда в результате массовой вырубки лесов закончилась почти вся древесина, благополучно сгорев в двигателях газогенераторных автомобилей и печах стылых подвалов, конный транспорт сделался основным средством передвижения. Кроме того, лошади использовались и для восстановительных работ, будучи единственным источником энергии в отсутствие электричества. Нелепость расправы над Эдвардом привела Стюарта в ярость. Варварство, чистой воды варварство! Боялись этого, боялись и все-таки докатились! Разгул анархии средь бела дня буквально в центре города. Совсем озверели, прямо как азиаты.
Он медленно двинулся по направлению к Сан-Пабло авеню. Заходящее солнце окрасило небо в насыщенный багрово-алый цвет — очередное следствие Катастрофы, которое давно перестали замечать. Вот и Стюарт не обратил на закат ни малейшего внимания. «Может, пора менять специализацию? — угрюмо размышлял он. — Продавая ловушки, на кусок хлеба заработаешь, а на масло уже нет. Плюс никакого карьерного роста. Да и откуда ему взяться в таком бизнесе?»
Утрата коня подействовала на Стюарта удручающе. Рассеянно глядя под ноги, он брел по заросшей травой дорожке мимо лежащих в руинах фабрик. Из логова на пустыре уставилась пара жадно горящих глаз. Не разобрать, что за зверюга. Хотя какая разница? Освежевать бы ее, а мясо потом съесть.
Эти руины, блеклое, словно выцветшее небо… и голодные глаза, следящие за каждым его движением. Зверь явно ждал удобного момента, чтобы атаковать. Стюарт запустил обломком булыжника в причудливую конструкцию логова, сложенную из органического и неорганического материала и кое-где проклеенную непонятной белой субстанцией. Похоже, тварь ухитрилась переработать в клей мусор. Умно, ничего не скажешь. А впрочем, ему-то что?
«Я и сам теперь другой. Котелок соображает куда лучше, чем раньше. Сдавайся, зверюга, я тебе не по зубам… Впрочем, умный — не умный, а толку ноль. Как был мелкой сошкой, так и остался. До Катастрофы, будь она трижды проклята, продавал телевизоры, сейчас — электронные капканы. Ну и в чем разница? Поменял шило на мыло. Да ладно, чего уж там — качусь по наклонной».
«Итак, подведем итог, — опомнился Стюарт. — Весь день насмарку, через два часа стемнеет, и я потопаю спать в подвальную комнатушку, обитую кошачьими шкурками, которую снимаю у мистера Гарди за доллар серебром в месяц. Есть вариант растопить немного жира для лампы и почитать книжку, вернее, часть книжки — целых-то у меня нет. Или можно посидеть с семейством Гарди и послушать вечерний эфир со спутника».