Джо сжал кулаки.
– Я чувствую себя… никчемным. И, главное дело, ничем помочь не могу…
– Наш флот разделается с ними, – успокаивающе проговорила Лия. – Ты же сам так сказал. Что они перебьют их всех до единого. Уничтожат корабли. Так что не волнуйся, все будет хорошо.
Джо поник – сейчас он выглядел жалко.
– Да чушь это все. Хватит. Все. Хватит себя обманывать.
– В смысле?
– Надо смотреть правде в глаза. Мы не победим их. Мы проиграли. Слишком далеко забрались. Теперь пришло время расплаты.
В комнате повисло молчание.
Тони приподнялся в кресле:
– Ты это когда понял?
– Уже давно.
– А я только сегодня. Сначала не понял, конечно. А потом все стало ясно. Мы живем на чужой земле. Мы ее украли. У местных. Я здесь родился, но все равно эта земля – чужая.
– Да. Чужая. И мы ее украли. И она не наша.
– Мы здесь, потому что мы были сильнее. А теперь нет. Теперь нас бьют.
– Теперь они знают, что терранцев можно победить. Разгромить. Как и других.
Лицо Джо Росси разом посерело и обвисло.
– Мы отобрали у них планеты. А теперь они хотят их вернуть. И вернут. Со временем, не сразу. А мы будем медленно отступать. Эдак столетий пять – отступать, сдавать пядь за пядью. Между ними и Солнцем еще много планет.
Тони покачал головой, все еще недоумевая.
– Но Ллире? Б’прит? Да все они! Выходит, они что же, ждали этого часа? Ждали, что мы проиграем и нас можно будет выпихнуть? Туда, откуда мы прилетели…
Джо Росси мерил шагами комнату.
– Да, теперь мы будем отступать. Не завоевывать, а оставлять территории. Все теперь будет, как сегодня. Проигранные битвы. Затяжные бои. Отступления, безнадежные схватки…
Он поднял воспаленные глаза к потолку своего крохотного дома из металла и пластика. Взгляд у него был безумный и несчастный.
– Но – богом клянусь! – мы им еще покажем! Мы так просто не сдадимся! Мы будем драться за каждую пядь земли!
Обнуленные
Лемюэль прижался к стене своей темной спальни, напряженно вслушиваясь. Легкий ветерок колыхал тюлевые занавески. Желтый свет уличных фонарей просачивался в окно и растекался по кровати, шкафу, книгам, игрушкам и разбросанной одежде.
В соседней комнате шептались два голоса:
– Джин, надо что-то делать, – проговорил мужской голос.
В ответ тихо ахнули:
– Ральф, прошу тебя! Не трогай его! Ты должен держать себя в руках! Я не позволю причинить ему вред!
– Да не собираюсь я ничего такого с ним делать! – В шепоте слышалась застарелая боль. – Но почему он так себя ведет? Почему не играет в бейсбол? В салочки? Как все остальные ребята? Почему? Почему он жжет магазины и измывается над беспомощными животными? Почему?!
– Он… другой, Ральф. Мы должны попытаться понять.
– А может, врачу его показать? – проговорил его отец. – Может, у него секреция каких-то желез нарушена, откуда нам знать…
– К какому доктору? К старику Грейди? Но ты же сам сказал – он не сумел…
– Нет. Не к доку Грейди. Он отказался работать с нами после того, как Лемюэль испортил его рентгеновский аппарат и разломал всю мебель в приемной. Нет, думаю, проблема гораздо серьезнее.
Повисла напряженная пауза.
– Джин, я отвезу его… туда. В Хилл.
– О Ральф! Пожалуйста…
– Я сказал – значит, сделаю. – В голосе звучала мрачная решимость.
Так взревывают попавшиеся в ловушку звери.
– Возможно, психологи сумеют что-то сделать. Может, они помогут. А может, и нет.
– А если они оставят его в клинике? Принудительно? Ральф, у нас же никого нет, кроме него!
– Да, – хрипло пробормотал Ральф. – Я знаю. Никого нет. Но я уже принял решение. Еще в тот день, когда он ударил учителя ножом и выскочил в окно. Я покажу Лемюэля специалистам в Хилле.
День выдался теплым и погожим. Ветерок трепал листву, среди деревьев сверкало белизной, стеклом и металлом огромное здание клиники. Ральф Йоргенсон неуверенно оглядывался по сторонам и мял в руках шляпу – громадность госпиталя подавляла его.
А Лемюэль внимательно слушал. Настораживая свои большие, подвижные уши, он мог многое услышать – вокруг волновалось море голосов. Море накатывало волнами: голоса слышались изо всех комнат и приемных, на всех этажах. Его это возбуждало.
Доктор Джеймс Норт вышел навстречу и протянул руку. Высокий, красивый шатен чуть за тридцать, в очках в темной роговой оправе. Походка твердая, рукопожатие – а он и с Лемюэлем так поздоровался – быстрое и уверенное.
– Пойдемте, – трубным голосом пригласил он их внутрь.