– Да, – сказал другой руководитель. – Нельзя сажать их себе на шею. Эггертон здесь совершенно прав.
– Мы должны исходить из того, – продолжил Таунсенд, – что в любом случае должен существовать какой-то механизм, чтобы обнаруживать паракинетиков. Если Агентство исчезнет, какая-то другая структура обязана занять его место. А теперь слушай, Джон, что я тебе скажу. – И он обвел Эггертона задумчивым взглядом. – Если ты укажешь нам, на что их можно заменить, – мы тебя выслушаем. Возможно, даже заинтересуемся тем, что ты скажешь. Но если нет – без Агентства не обойтись. Первые паракинетики появились в 2045 году – и только женщины оказались невосприимчивы. Что бы мы ни выдумали – руководить этой организацией будут женщины. И здесь мы снова возвращаемся к концепции нынешнего Агентства.
В комнате повисло молчание.
Где-то в глубине души Эггертона еще теплилась призрачная надежда:
– Но вы же понимаете, что Агентство село нам на шею, правда? – сиплым голосом спросил он. – Мы не должны сдаваться, разве нет?
И он беспомощно обвел рукой комнату. Остальные руководители смотрели на него с каменными, непроницаемыми лицами, а Лаура Таунсенд тихонько разливала по наполовину полным чашкам кофе. Она посмотрела на него с молчаливым сочувствием, а потом вернулась на кухню. Вокруг Эггертона сомкнулось холодное молчание. Он с несчастным видом осел обратно в кресло, а Таунсенд продолжил свой монотонный монолог:
– Мне очень жаль. Но ты зря утаил, что выпал твой номер, – сказал Таунсенд. – Если бы пришло первое предупреждение, мы бы могли что-то предпринять, но не сейчас. Если, конечно, мы не хотим решать проблему с помощью силы – а я не думаю, что мы готовы к этому. – И он направил перст указующий на Эггертона: – Вот что, Джон. Ты, похоже, не очень хорошо представляешь себе, что такое эти паракинетики. Думаешь, что типа таких тихих сумасшедших, которые не в ладах с реальностью.
– Я знаю, что они из себя представляют, – сухо отозвался Эггертон. Но не смог удержаться и добавил: – А что, разве они не люди, которые не в ладах с реальностью?
– Они психи, которые способны свой бред претворять в жизнь. Прямо здесь и сейчас. Они искривляют пространственно-временной континуум вокруг себя, чтобы он соответствовал их безумным идеям. Ты хоть это понимаешь? Паракинетики делают свой бред реальным. Поэтому это не просто бред и галлюцинации… Нет, конечно, если сумеешь далеко отбежать и сравнить искривленное пространство с обычным миром – тогда да, поймешь, что тут что-то не так. Но паракинетик-то этого не знает. У него нет никаких объективных критериев обычности и нормальности. Он же от себя отбежать не может – а искривление перемещается вместе с ним. По-настоящему опасные паракинетики полагают, что все кто угодно могут оживлять камни, превращаться в животных или преобразовывать базовые минеральные элементы. Если мы позволим паракинетикам жить на свободе, позволим вырасти, размножиться, завести семью, жену, детей, если смиримся с тем, что подобные способности будут передаваться по наследству… что ж, это станет верой группы людей. А потом превратится в социально приемлемую практику.
Любой паракинетик способен создать вокруг себя и своей уникальной способности мини-социум таких же мутантов. Вот в чем опасность-то: со временем непаракинетики могут стать меньшинством! И наша рациональная картина мира будет считаться дурацкой и эксцентричной.
Эггертон облизал губы. От суховатого, медлительного голоса подташнивало – Таунсенд цедил слова, а Эггертона окутывал холод неминуемой смерти.
– Другими словами, – пробормотал он, – вы мне не станете помогать.
– Да, так и есть, – отозвался Таунсенд. – Но не потому что мы не хотим тебе помочь. Мы просто полагаем, что Агентство представляет меньшую опасность, чем ты думаешь. А вот паракинетики – вполне реальную. Предложи нам другой способ отыскивать и обезвреживать паракинетиков не задействуя Агентство, – и мы перейдем на твою сторону. А так – извини. – И он наклонился к Эггертону и постучал по плечу тонким костлявым пальцем. – У баб к этой штуке иммунитет, понимаешь? Без них мы как без рук. Так что всем еще повезло… а то не знаю, чтобы мы и делали…
Эггертон медленно поднялся на ноги.
– Всем спокойной ночи, господа.
Таунсенд тоже встал. В комнате повисло напряженное, неприятное молчание.
– Так или иначе, – проговорил Таунсенд, – мы можем приостановить преследование – например, отбить у всякой швали охоту за тобой гоняться. На некоторое время. Время еще есть. Тебя еще не объявили вне закона.