После этого инцидента Григорий направился на танцы в клуб консервного комбината, а Виктор свернул в переулок в сторону общежития. Незнакомец же до расставания приятелей сопровождал приятелей на отдалении, выкрикивая угрозы. В какое-то время Кулик потерял мужчину из виду.
Выходило, что Виктор стал жертвой пьяного хулигана, который догнал его в переулке.
В тот же день описанного Куликом мужчину установили оперативники. Им оказался трижды судимый, командированный из Ростова шофер Николай Табунщиков, крепкий мужчина лет сорока, обильно украшенный наколками. Кулик уверенно опознал в нем драчуна. Показания Кулика подтверждались ссадиной на лице шофера и порванной рубашкой самого Григория. Среди вещей Табунщикова обнаружился складной нож приличных размеров с бурыми разводами на лезвии.
Табунщиков, признав факт потасовки с Куликом, причастность к убийству отрицал. По словам шофера, в тот вечер он крепко выпил, но ни к кому не приставал. Инициатором конфликта у буфета вокзала стал Кулик, затеявший с ним ссору без видимой причины. Григория шофер после стычки не сопровождал, а пошел спать в барак Мостопоезда.
Табунщикова задержали и поместили в КПЗ (ныне ИВС). Через двое суток в результате напористых уговоров Передрия он написал заявление, в котором признался в убийстве, однако вспомнить подробностей преступления не мог.
Упомянутые беседы оперативника с Табунщиковым проходили в моем присутствии в кабинете уголовного розыска. Их смысл заключался в том, что единственным выходом из сложившейся ситуации для Табунщикова является смягчающее вину обстоятельство – признание. В противном случае шоферу грозит исключительная мера наказания. Оправданиям же Табунщикова, трижды судимого за кражи и хулиганство, никакой суд не поверит. Свидетельствую, столь мастерского психологического нажима, какой продемонстрировал Передрий, мне в дальнейшем не приходилось видеть ни разу. Табунщиков плакал, писал, рвал «признание» и снова принимался писать. Угроз физического насилия со стороны Передрия не было.
Следов крови на ноже подозреваемого экспертиза не выявила. Тем не менее, межрайонный прокурор П. М. Сазонов продлил срок задержания шофера до 10 суток.
Надо сказать, проверяя причастность к убийству описанного Куликом мужчины мы с В. А. Тетеркиным обратили внимание и на некоторые непонятные обстоятельства в поведении самого Кулика. Однако их исследование отошло на второй план после появления подозреваемого Табунщикова, который «удачно» вписывался в событие преступления.
Вкратце суть неувязок заключалась в следующем.
Вернувшись день убийства из клуба в общежитие, Григорий, по его словам, обнаружил, что их с Виктором комната заперта, а сам сосед, у которого находился ключ от входной двери, отсутствует. Не дождавшись возвращения Виктора, Кулик влез в комнату через окно и лег спать. Утром он выбрался тем же путем наружу и направился на поиски соседа в сторону Мичуринского переулка. Причину выбора этого маршрута поисков Григорий объяснить не мог. Перейдя через улицу Маршала Жукова, на которую выходил переулок, он увидел следственно-оперативную группу, проводившую осмотр.
Мичуринский переулок протяженностью 70 и шириной 4 метра представлял собой кратчайший путь для возвращения Кулика накануне вечером к общежитию из клуба консервного комбината. Возник вопрос, почему, проходя по переулку, Григорий не заметил тела соседа, лежавшего в белой рубашке на пешеходной тропинке. Нелогичным было и то, что поиски соседа он отложил до утра.
Кроме того, я вспомнил, как увидев тело Виктора, Григорий сначала пытался прорваться убитому через ограждение места происшествия, а затем стал выкрикивать угрозы в адрес неизвестного убийцы. Поведение Кулика в обстановке молчаливой и сосредоточенной работы нашей группы вызвало ощущение фальши. В тот момент я решил, что Кулик пытается компенсировать показной реакцией чувство вины за то, что не уберег товарища от смерти.
В ходе дальнейшего расследования количество вопросов к Григорию увеличивалось.
Согласно детективной литературе, место происшествия, нередко притягивает к себе преступника. Очевидно, этот феномен в определенной мере распространяется и на следователей. Пытаясь вжиться в обстановку места убийства, я дважды приходил вечерами в Мичуринский переулок. Меня не оставляла надежда обнаружить какие-то новые обстоятельства, хотя бы намекающие на суть случившегося. Об этих потугах, опасаясь насмешек старших коллег, я никому из членов следственно-оперативной группы не рассказывал.