Выбрать главу

– Но ведь у меня еще нога не прошла.

– Нога? Какая нога?.. Ах, да… Ну ничего, как скоро пройдет, так сразу приступишь, хорошо?

Я кивнул головой в ответ.

– Кстати, вам там в городе часом работник не нужен? Потому что Вова не работает. Сидит себе целыми днями, книги читает. Ну ты представляешь? – спросил он, совершенно забыв про наш разговор. Я не знал, как на это себя повести. У меня внутри начинала подниматься буря негодования и возмущенности. Таких странных до глупости людей мне еще не приходилось встречать. «Зачем я трачу на него время и силы?» – подумал я.

Я чувствовал, что начинаю злиться. Мне было сейчас все-равно, что он нездоровый человек. Иначе говоря, я хотел высказать ему все, что меня волнует.

Только я собрался сказать неприятное словечко, он заговорил:

– Можно на тебя немного посмотреть?

Этот вопрос показался мне не просто странным, но я опрометчиво предал ему несколько сумасшедший оттенок. Я никак не мог сообразить, зачем на кого-то смотреть просто так. Тем более на человека, совсем не знакомого.

Я упускал из виду одну особенность. Порой человеческие желания, заложенные в нашу сущность, могут скрываться под видом, противоречащим здравому смыслу. Этот старый человек, с этими животными и пустыми глазами, доживающий свою жизнь, просто хотел почувствовать благотворное влияние человеческой любви. Я говорю не о той любви, которой обычно и в большинстве случаев приписывают значение любви между мужчиной и женщиной; или о той, которая доставляет нам видимое удовольствие, то есть приятна нам; наоборот, я говорю о той врожденной братской любви ко всем людям, порой к злым и ненавидящим нас. Такой любви учила меня бабушка с детства, но только сейчас я почувствовал ее необходимость. Я нуждался в ней настолько, насколько желает воды заблудившийся в пустыне путник.

Видимо средний брат видел во мне себя в молодости, такого же живого и свежего, полного сил и стремлений. Я напряг все нравственные силы, чтобы полюбить его, но все было напрасно… Мне было мучительно трудно превозмочь чувство отвращения, которое только усиливалось от общения с этим человеком. Я сухо махнул головой, так и не осмелившись сказать: «Глупое и странное желание»

Через некоторое время, после этого случая и разговора, мы сели завтракать. Младший брат не выходил из своей комнаты все утро. Мы кушали без него.

Средний брат пил чай, сильно глотая горлом. Он издавал такой отчетливый и противный звук, что могло показаться, как будто он дней десять ничего не пил. Он несколько раз не переставая полоскал рот чаем.

Наблюдать за старшим братом было еще мучительнее и неприятнее. Он чмокал ртом, каждый раз после того, как пережевывал еду. Отрыгивал так часто, что страшно себе представить! Мое воображение усиливало каждый шум, издаваемый его ртом, и добавляло к этому воображаемый до омерзения запах!.. Ужас!

Я был взбешен, раздражен, мне хотелось сделать какую-то молодецкую глупость. Что хуже, мне хотелось увеличить в себе раздражительность, чтобы потом как рубануть гадким словечком по старому безобидному существу!

Осознав все мои чувства и желания, я на секунду испугался самого себя. Я признал все чувства и мысли, испытываемые к этим людям, не моими. Я признал их гадкими, омерзительными, самыми злейшими и потому презрительными. Но этого было недостаточно: они набрали обороты, и, как сильное течение, которому я не знал как противиться, тянули меня в пропасть. Мое внутреннее сопротивление было так слабо и так безнадежно, что я по слабости своей решил поддаться злому чувству. От одного разка ничего страшного ведь не случится?

– Может хватит уже! – громко запротестовал я.

– Что хватит? – удивленно спросил средний брат.

– Так плямкать!

– А мы что, плямкаем? – невинно продолжил дядя Петя.

– Да, и очень сильно!

– Что он сказал? – вмешался старший брат.

– Ой! прости нас, Сережа, мы не хотели. Мы больше так не будем. Обещаю!

Средний брат говорил со мной таким тихим и добрым голосом, его лицо, казалось, было пропитано смирением, что я немного упокоил свой пыл. Его доброта как бы водой окатила мое внутреннее пламя, заставив его на время сделаться тише.

– Что он сказал? – повторил старший брат.

– Чтобы ты не плямкал.

– Что-что?

– Не плямкай!

– А что, я плямкал?

Я махнул головой.

– Ну простите. Я даже не замечал за собой.