На одной из кушеток возлежал обнаженный Абдулла. Его глаза были полузакрыты. На полу рядом с ним стояла на коленях красивая арабская девушка, ее грудь и бедра были окутаны лишь прозрачными шарфами из розового шелка.
Она первой увидела Наджиба. Ее проворные массирующие пальцы прервали свою работу, и Абдулла открыл глаза. Кивнув Наджибу, он повернулся к девушке.
– Подожди снаружи, пока я не позову тебя, – сказал он.
Она немедленно повиновалась и, проворно поднявшись на ноги, грациозно побежала к арочной двери, ведущей в сад. Босые ножки мягко прошлепали по мраморному полу.
Наджиб смотрел ей вслед, чувствуя восхитительную истому внизу живота. Он совсем позабыл, какими красивыми могут быть арабские девушки. Затем обернулся к Абдулле. Его единокровный дядя усаживался на кушетке.
– Этот дом принадлежит одному бизнесмену, который сейчас отдыхает в Париже вместе со своей семьей, а девушка досталась мне вместе с домом. – Он пожал плечами. – По крайней мере, охранники – мои собственные.
После того как Наджиб покончил с традиционными приветствиями, Абдулла сделал ему знак сесть на стоящую напротив него кушетку. Она была низкой и мягкой, и, проваливаясь в нее, он вспомнил высокую и жесткую американскую мебель.
Абдулла хлопнул в ладоши, и откуда-то появилась служанка, босая и скромно одетая, с медным подносом в руках. Она опустила его на низенький столик и, налив в две чашки ароматный свежезаваренный мятный чай, протянула одну чашку Абдулле, а другую Наджибу. Затем положила на каждую из двух тарелок по слоеному золотистому пирожному в форме рога газели и протянула им. После этого поспешно направилась к выходу, ее шарфы развевались в воздухе.
– Какой вкусный чай, – произнес Наджиб, потягивая его из своей крошечной пиалы. – В Америке мне больше всего недоставало чая и таких пирожных.
Взяв в руки пирожное, Абдулла осторожно откусил кусочек. Затем причмокнул губами.
– У этих внутри миндальная масса. Попробуй свое.
– Нет, я лучше не буду. А то растолстею.
Ни слова не говоря, Абдулла закончил есть пирожное и облизнул пальцы, один за другим.
– Насколько я понял, у тебя есть для меня новые распоряжения? – спросил Наджиб, переводя разговор на тему, которая занимала все его мысли.
– Да, – кивнул Абдулла. – Но вначале несколько новых сведений о том, что, я полагаю, волнует тебя больше всего.
– Шмария Боралеви! Тот еврей, которого много лет назад выходил мой дед…
– …и который стал главой общины, напавшей на нас в тот день, когда погибла твоя сестра Иффат. – Абдулла снова кивнул.
Наджиб выпрямился.
– Что ты хочешь мне о нем рассказать? – спросил он спокойно.
– Кажется, Шмария сделал себе довольно громкое имя и сейчас занимает важный пост в израильском Министерстве обороны. Разумеется, этому в немалой степени способствовало то, что еще в 1948 году он помогал создать современную израильскую армию из таких разрозненных группировок, как «Палмаш», «Хаганах», «Иргун» и «Штерн». Так же как и его дружба с Бен-Гурионом, Даяном и Меир. Многие политические обозреватели поговаривают даже о том, что Боралеви будет следующим министром обороны Израиля.
– Понятно, – Наджиб задумчиво помолчал. – Насколько я понимаю, он больше не живет в… Как назывался тот кибуц?
– Эйн Шмона. – Абдулла покачал головой. – По моим сведениям, большую часть времени он проводит в Иерусалиме. Его дочь, бывшая кинозвезда, его зять и внуки по-прежнему проводят там некоторое время, но даже они в основном живут в Тель-Авиве.
– А Эйн Шмона… процветает пуще прежнего. – Это было мрачное утверждение, а не вопрос.
Абдулла кивнул.
– Ты его не узнаешь. Население составляет почти шестьдесят тысяч человек, а орошаемые земли простираются во всех направлениях. Вообще-то о нем даже трудно думать как о кибуце. Он превратился в самый настоящий город.
– Другими словами – добиться отмщения мне будет труднее, чем прежде.
– Не бойся. Мои люди следят за всей семьей. В свое время месть свершится. Я подозревал, что ты захочешь знать о них, и завел на них картотеку, которая все время пополняется. – Он взял с низенького столика три листа бумаги с густо – через один интервал – напечатанным текстом и протянул их Наджибу, который быстро пробежал глазами странички, касающиеся Шмарии Боралеви, его дочери и зятя.
Он нахмурил брови.
– Мне кажется, что чем дольше мы ждем, тем сильнее и неуязвимее они становятся. Мне следовало отомстить четыре года назад.
– Жажда мести подобна вину, – изрек Абдулла, – с годами она становится крепче. В настоящий момент у нас есть более важные дела, которыми следует заняться и которым ничто не должно помешать. Когда пробьет час отмщения, месть станет только слаще. – Он смотрел прямо в глаза Наджиба. – Ты отлично учился, я доволен. Теперь, когда твое образование закончено, настало время основать свой законный бизнес. Я полагаю, гарвардские курсы по ведению бизнеса дали тебе хорошую подготовку?
– Да.
– Отлично. Ты уже решил, какой бизнес больше всего подходит тебе?
– Для начала я подумывал основать импортно-экспортную фирму с центром в Нью-Йорке и филиалами в Лондоне, Гонконге, Штутгарте и здесь.
– Великолепно! – Абдулла улыбнулся и, сжав ладони, поднес их к губам. – Можно не сомневаться, что таким образом нам удастся создать тайный коридор между капиталистическим Западом и нашей Армией Освобождения Палестины. Это также поможет нам передавать средства нашим сторонникам в Европе. В Италии и Германии есть молодежные объединения, которые поддерживают наше дело и которым не помешает небольшая помощь. Во время твоего отсутствия мы обучили четверых немцев и двух итальянцев нашей террористической тактике. Среди них были две женщины. – Он помолчал, затем снова перевел разговор на бизнес, которым Наджиб собирался заняться. – Как ты думаешь, сколько денег потребуется тебе для того, чтобы открыть такую импортно-экспортную фирму?
– Пока не уверен. Сначала надо произвести кое-какие подсчеты, но думаю, что через неделю буду знать.
– Хорошо. Не забывай, что лучше переоценить, чем недооценить. Говорят, многие фирмы в первый год терпят банкротство из-за нехватки капитала. А теперь о другом. – Абдулла аккуратно отпил чай. Какое-то время он молчал, глядя поверх своей чашки, мимо Наджиба и дальше, сквозь одну из арочных дверей, в сад. Когда он заговорил снова, на его лице было бесстрастное выражение, но голос звучал мягко: – Через две недели, считая с завтрашнего дня, ты должен присутствовать на бракосочетании.
– Европейском или мусульманском? – улыбаясь, спросил Наджиб. Я должен знать, чтобы правильно одеться.
Абдулла не улыбнулся ему в ответ.
– Полагаю, что мусульманском. Но, разумеется, все зависит от жениха.
– И кто этот счастливчик? Я его знаю?
– Этот счастливчик, как ты, Наджиб, удачно выразился, – ты.
– Я?! – Наджиб пораженно уставился на него, широко раскрыв от изумления глаза. – Это, конечно, шутка!
Абдулла покачал головой.
– Я еще ни разу в жизни не был так серьезен.
По тону, каким Абдулла сказал это, Наджиб внезапно понял, что все уже было обговорено. Единственное, что оставалось сделать, – это обменяться брачными обещаниями.
– Мне кажется, ты зашел слишком далеко…
Голос Абдуллы прервал возражения:
– Ты сделаешь то, что тебе велят!
Дрожа всем телом, Наджиб поднялся с кушетки и стиснул кулаки. Он изо всех сил старался держать себя в руках.
– А теперь, если в запасе у тебя нет больше неприятных для меня сюрпризов, – сердито произнес он, – я думаю, мне пора уходить! Можешь меня не провожать. Я знаю дорогу. – Он направился через всю комнату к выходу, но не успел дойти до дверного проема, закрытого занавеской, как один из охранников преградил ему дорогу.
– Я пока не разрешил тебе уйти, – мягко произнес Абдулла.
Наджиб взглянул на охранника. Его винтовка была весомым аргументом. Он устало вернулся назад и, продолжая стоять, посмотрел на Абдуллу; его глаза метали молнии.