К 1965 году, сколотив капитал в первые четверть миллиарда, Наджиб быстро приближался к отметке в полмиллиарда долларов. К 1970-му он стал самым известным арабом в мире, имя которого не сходило со страниц газет. Его улыбающееся лицо стало таким же знакомым, как лицо шаха или короля Саудовской Аравии. Принадлежащий ему летающий дворец с его позолоченными вентилями, душевым кабинетом и бесценными персидскими коврами прославился тем, что каждые несколько часов совершал стремительные посадки в разных аэропортах, где Наджиб заключал одну сделку за другой, после чего отправлялся практически на другой конец света, чтобы отпраздновать успехи на борту роскошной яхты. Его жизнь казалась открытой книгой. После того как он расстался со своей женой Ясмин – брак длился двенадцать лет, а развод обошелся ему в пятьдесят миллионов долларов, – все газеты в Нью-Йорке, Сиднее, Лондоне и даже Москве пестрели заголовками о нем. От внимания прессы не ускользали и его отношения с некоторыми из самых блестящих и желанных женщин мира.
Но за все это богатство и положение приходилось платить страшную цену, и в действительности книга его жизни была раскрыта миру только на тех страницах, на которых он сам этого желал. Те, кто имел с ним дело, замечали лишь обаяние ведущего роскошный образ жизни гедониста[7] или холодную работоспособность не знающего жалости воротилы. Но была и третья сторона, неизвестная другим, которую он оберегал от посторонних глаз не менее тщательно, чем строил свое состояние. Несмотря на баснословное богатство и имевшиеся в его распоряжении миллиарды долларов, Наджиб не принадлежал самому себе.
Миллионы людей во всем мире завидовали его власти и богатству, но никто не догадывался о том, что он всего лишь марионетка. Наджиб Аль-Амир, покоритель женщин, человек, который, казалось, никому не давал отчета, причисливший себя к пятерке самых богатых людей на земле, в действительности был полностью подвластен Абдулле – самому страшному из авторитетов. Чем дальше, тем яснее Наджиб понимал, что в этом наводненном акулами океане большого бизнеса его, крупнейшую из акул, легко мог поразить гарпун. Для этого достаточно просто публичного заявления Абдуллы. Если когда-либо он навлечет на себя гнев Абдуллы, вся его империя рухнет и все, ради чего он работал, превратится в кучу пепла.
Это было шатким основанием для любой конструкции, особенно для такой, на которую поставлено полмиллиарда долларов. И со временем он стал проклинать тот дьявольский договор, который заключил с Абдуллой и избавиться от которого не видел возможности. Клятва, скрепленная кровью, которую он так охотно дал в юности, связывала его по рукам и ногам.
Не стоило отрицать, что его тайная связь с Абдуллой сослужила хорошую службу. Она дала ему почву под ногами для начала карьеры, а деловая подготовка и связи, которыми он обзавелся в Гарварде – также благодаря Абдулле, – открыли перед ним нужные двери, как это и предвидел его дядя. Но Абдулла не только создал почву для финансирования темной империи; он также пожинал часть урожая, и более мрачного жнеца не было на свете. С недавних пор ненасытная страсть пугала Наджиба. Казалось, власть, которой обладал лидер террористов, ударила ему в голову. Абдулла начал упиваться кровопролитием и безрассудным риском. Несмотря на небольшую численность, созданный Абдуллой Фронт Освобождения Палестины являл собой мощный и страшный инструмент, и с силой Абдуллы нельзя было не считаться.
Согнув длинные пальцы, Наджиб задумчиво постучал ими по губам. Вот уже десять минут мысли его блуждали, и он не замечал зрелища, разворачивающегося на телевизионных экранах. Усилием воли он заставил себя собраться и сосредоточиться.
Закат Боралеви и Бен-Яковов был близок.
Наконец-то все вставало на свои места. Спустя три десятилетия ожиданий исполнения своего давнего обета отомстить семье Шмарии Боралеви настало время действовать. Именно тогда, когда он уже поверил в то, что Абдулла забыл о нем, он получил приказ приступить к делу.
Члены семьи Шмарии Боралеви должны были быть уничтожены один за другим.
И как бы в подтверждение того, что сама судьба благоприятствует ему, всего несколько часов назад раздался телефонный звонок. Наджиб находился в гардеробной рядом со спальней, где одевался к обеду. Бросив взгляд на огонек, мигающий на многоканальном телефонном аппарате, он сразу же понял, что звонивший набрал его самый конфиденциальный номер. Всего несколько человек знали его, и это была строжайшая из многочисленных тайн империи.
Нажав на мигающую кнопку, он включил противоподслушивающее устройство и поднес трубку к уху.
– Да? – отрывисто проговорил он.
– У меня есть новости, – произнес знакомый голос с бруклинским акцентом.
Он почувствовал внезапное возбуждение, от которого закружилась голова, и торопливо выглянул из спальни, чтобы убедиться в том, что в пределах слышимости нет никого из слуг. Специальная противоподслушивающая система, которую он установил, позаботится о том, чтобы любой, кто снимет параллельную трубку в каком-либо другом месте квартиры, не услышал ничего, кроме неразборчивого бормотания.
– Ты включил противоподслушивающее устройство?
– Да. И что это за новость?
– Дэлия Боралеви выехала из квартиры на Бонд-стрит. Теперь она живет на Централ Парк Вест.
– И?..
– Сегодня днем она уехала. Один из моих людей вел за ней наблюдение. Она отправилась в мотель на Кейп-Код.
Наджиб вдруг разозлился.
– И это ты называешь новостями? – рявкнул он. Затем сделал глубокий вдох, пытаясь сдержать гнев. – Я считал, что тебе были даны указания сообщать о каких-то особых приготовлениях, связанных с поездками или отдыхом. В особенности зарубежными.
– Поэтому-то я и звоню. – В голосе на другом конце телефона звучала обида. – Через неделю она отправляется в Израиль.
Наджиб резко насторожился.
– Ты сказал, в Израиль? – В голосе его прозвучало удивление.
– Именно так. Она едет туда на свадьбу своего брата. Кажется, готовится большое семейное торжество. У меня… у меня есть ее расписание, если тебя это интересует.
– Интересует, – ответил Наджиб. Какое-то время он слушал и, хотя человек на другом конце провода не мог его видеть, время от времени кивал головой. – Как тебе удалось это узнать? – спросил он.
– От секретаря ее агента. Она, конечно, порядочная дрянь, но ты не поверишь, сколько всего готовы выложить люди ее типа, если нажать на нужные кнопки.
Наджиб мгновенно насторожился.
– Что ты ей рассказал?
– В общем-то ничего. – Человек грубо расхохотался. – Мне это и не понадобилось. Эта шлюха считает меня репортером одной из газетенок, занимающимся скандальными сплетнями.
– Хорошо. – Наджиб снова кивнул. – Если появится что-то новое, дай мне знать и держи в курсе. Полагаю, ты в прошлом месяце получил чек за свои услуги?
– Да, получил.
– В этом месяце получишь премию.
И с этими словами Наджиб повесил трубку.
Это произошло несколько часов назад, после чего он позвонил в дом, куда был приглашен на обед, и долго извинялся за то, что в последнюю минуту ему пришлось отказаться от приглашения. Затем прошел в специально оборудованную комнату, расположенную на третьем этаже комплекса, и принялся смотреть видеопленки. Почти два часа он провел в глубоких раздумьях, просчитывая все «за» и «против» своего возмездия.
Больше всего его удивляло то, что теперь, когда оно было так близко, он чувствовал какую-то странную непричастность. Наджиб всегда считал, что, когда придет этот час, он будет опьянен чувством триумфа. В течение нескольких десятилетий одна только мысль о возмездии придавала ему силы, разжигала амбиции и диктовала каждый его шаг. И что теперь? Он даже не был уверен в том, что вообще что-то чувствует. Прошлое вдруг показалось ему страшно далеким, частью жизни кого-то другого. Таким же далеким, какими бывали расплывчатые черты Иффат, когда он пытался вызвать в воображении ее образ.