Тамара чувствовала, что Дэни по-прежнему не сводит с нее пристального взгляда; вдруг она ощутила, как его ладонь накрыла ее руку. Она обхватила ее пальцами и сжала.
Их с Дэни брак длился вот уже почти сорок лет, и с каждым днем их любовь становилась все сильнее. Он был на два года старше нее, но каким же невероятно красивым по-прежнему казался со своим скуластым лицом, густыми седыми волосами и властными манерами! Вместе с ним она произвела на свет троих детей, которыми благословила их жизнь: бедного Азу, Ари, который вскоре должен был жениться, и Дэлию, – а роль матери стала самой лучшей ролью из всех, что ей доводилось играть.
– Монетку? – нежно поддразнил ее Дэни.
– За мои мысли? Слишком дешево! – Тамара рассмеялась тем звонким, серебристым смехом, который он так любил. Затем на ее лице появилось задумчивое выражение. – Я просто размышляла о Дэлии, больше ничего. Как много она успела сделать за короткое время.
– Тебе не хватает этого, правда? – неожиданно спросил Дэни.
– Не хватает? – Она недоумевающе посмотрела на него.
– Ну, знаешь, волнения. Блеска. Быть там, где она сейчас.
«Быть звездой», – хотел сказать он.
Тамара пожала плечами. Тем простым и в то же время крайне красноречивым жестом, который так хорошо улавливала кинокамера.
– Иногда… да, думаю, иногда мне по-прежнему немного не хватает всего этого. Я бы солгала, если бы ответила тебе по-другому. Но, Дэни, с тех пор прошло уже сорок лет! Я ушла из кино по собственной воле. И это было правильное решение. – Она улыбнулась, глядя ему в глаза. – Я не жалею о своем поступке. И никогда не жалела, ни одной минуты.
Он любовно сжал ее руку.
– Я только хочу, чтобы ты была счастлива. Ты ведь знаешь это.
– Я счастлива! И ты лучше, чем кто-либо, должен это знать! Я счастлива вот уже скоро сорок лет, а это намного больше того, чем может похвастаться большинство людей в Голливуде, можешь мне поверить.
– Ты всегда можешь вернуться, – сказал он. – Ну, знаешь, выйти из добровольной ссылки и сняться в паре фильмов.
– Дэни, – отозвалась она, глядя на него тем взглядом, который был ему хорошо знаком: одновременно театрально укоризненным и веселым. – Дело не только в том, что я сама этого не хочу, но, даже если бы я и захотела, прошло слишком много времени. Изменилась манера игры. Боюсь, я просто стану всеобщим посмешищем.
– Этого никогда не произойдет. – Дэни покачал головой. – И потом, у тебя несметное количество поклонников. Я хочу сказать, что сегодня выросло новое поколение молодых людей, которые только открывают для себя твои фильмы. Ты всегда была лучше всех. Ты и сейчас лучше всех.
Тамара улыбнулась.
– Ты страшно мил, и твоя преданность не знает границ. Но я не так хороша, как ты говоришь. И никогда не была такой. Вот Дэлия – она намного лучше, чем когда-либо была я. Вот у нее действительно природный талант. Он у нее в крови.
– У тебя тоже природный талант! – упрямо проговорил Дэни.
Она медленно покачала головой.
– Н-нет… Просто у меня хорошая техника.
– Какая разница? Ты всегда была чертовски прекрасной актрисой.
– Разница есть, неужели ты не понимаешь? Мне приходилось учиться. Мне надо было много знать, наблюдать за другими людьми, чтобы подражать им и заставить зрителей поверить, что я действительно живу жизнью своих героинь. Понимаешь, Дэни, я играла. А Дэлия… не знаю, как ей это удается, но она действительно перевоплощается в персонаж с той же легкостью, с какой другие щелкают пальцами. Наверное, у нее есть то, что имеет в виду Инга, когда говорит, что моя мать была актрисой от Бога. Это уж или есть, или нет.
– У тебя тоже талант от Бога. Не пытайся меня переубедить.
Тамара хотела было сказать, что он ошибается, но тут вдалеке послышалось завывание сирен полицейской машины и машины «скорой помощи».
– Наконец-то, – сказала она. – Видишь? Помощь уже идет.
Открыв дверцу, Дэни вылез из автомобиля.
– Не вздумай уйти, – поддразнил ее он. – Я скоро вернусь.
Но не сдержал слова. Она сидела в автомобиле, считая минуты. Пять. Пятнадцать. Двадцать. Когда Дэни наконец вернулся, он шел медленным шагом, качая головой и почесывая в затылке.
– Как странно, – проговорил он, усаживаясь на водительское место. – Какая-то бессмыслица.
Тамара озадаченно посмотрела на него.
– Ты о чем?
– Похоже на то, что оба водителя: водитель фургона и водитель трейлера – исчезли. Ну и ну! Взяли и исчезли.
Она нахмурилась.
– Ты хочешь сказать, что они покинули место аварии?
Он кивнул головой.
– И не только это. Когда полиция передала по рации номера машин, оказалось, что и трейлер, и фургон были украдены и числятся в розыске.
– Такой огромный трейлер? Украден здесь, в Израиле? – удивилась она. – Но это же бессмысленно. Где угодно, но только не в такой крошечной стране, как наша. Его бы мгновенно обнаружили. – Затем медленно добавила: – Если, конечно, он не вез ценный груз. Если они хотели быстро разгрузить его…
– Но груза в нем не было. Его украли пустым, он и сейчас пустой. Как, впрочем, и фургон.
– Ну, может быть, угонщики этого не знали.
– Может быть, – согласился Дэни. – Но я в этом сомневаюсь. Что-то во всей этой аварии не так. Похоже… – Голос его оборвался.
– Похоже на что?
– На то, что все это подстроено. – Он пожал плечами. – Я знаю, это звучит глупо. – Он взглянул на часы. – В любом случае нам лучше поторопиться. Если самолет приземлился вовремя, то он уже пять минут как на земле.
Добравшись до аэропорта, Тамара и Дэни разделились. Она побывала в зале VIP, в других залах ожидания, барах, ресторане и дамской комнате, а он отправился справиться о Дэлии на паспортном контроле.
Авраам Гошен, старший таможенник, был уродливым человеком с крючковатым носом и блестящей лысиной, обрамленной полукольцом коротких черных волос. Рядом с ним стоял Миша Хорев – полная его противоположность. Хорев был молодым загорелым израильтянином со сверкающей белоснежной улыбкой. Оба они смотрели на Дэни. У них за спиной двигались по кругу чемоданы Дэлии – в одиночестве на пустой багажной карусели.
– Конечно, я узнал ее, – говорил Хорев. – Она прошла через таможню минут двадцать назад. Ее провел один из наших сопровождающих, отвечающий за встречу «особо важных персон».
– Кто именно? – спросил Гошен, таможенник, проработавший в аэропорту пятнадцать лет.
– Я не знаю, – ответил Хорев.
– Не знаешь? – взревел Гошен. – Ты проработал здесь четыре года и не знаешь? Ты должен знать всех!
– Но этот был новеньким. До сегодняшнего дня я его никогда не видел.
С хмурым выражением лица Гошен направился к ближайшему настенному телефону и набрал номер. Спустя несколько минут он вернулся, качая головой.
– Сегодня не дежурил ни один новенький, – негромко произнес старший таможенник. – Встречать ее у выхода из самолета должен был Эли Левин.
– Это был не Эли, – твердо сказал Хорев. Авраам Гошен не был дураком. Его крючковатый нос славился тем, что отлично чуял беду, задолго до того как она случалась. До сих пор чутье ни разу не подводило его, вот и сейчас его крупные ноздри почуяли неладное.
– Позвони в службу безопасности, – тут же произнес он. – Пусть прибудут сюда. Срочно!
Хорев, весь загар которого внезапно куда-то исчез, бросился исполнять распоряжение.
Тамара с таким яростным нетерпением проталкивалась сквозь толпу, что люди справа и слева то и дело огрызались на нее, но она не обращала ни малейшего внимания на выкрики: «Нельзя ли поосторожнее, леди!» и «Вы что, не видите, куда идете?». Она находилась в слишком сильном напряжении, чтобы чувствовать что-то еще, кроме все возрастающего страха. По ее телу разлилась слабость, как будто какой-то кровопийца разом обескровил ее, но сердце продолжало бешено колотиться. Когда она встретилась с Дэни в таможенном зале, они с надеждой взглянули друг на друга, и глаза у обоих потухли – никто из них не произнес ни слова, в этом не было необходимости.