Сын Давыдова, Андрей был уже в столице и теперь ждал прибытия отца. Он был в курсе всех дел, знал все течения, подводные камни, слабые и сильные места. Андрей мог бы провести переговоры самостоятельно, заинтересовать потенциальных союзников, описав все перспективы в самых радужных красках. Но Степан Яковлевич не желал оставаться в стороне. Не желал доверять столь важный момент кому-либо. Даже собственному сыну. Мужчине казалось, что лишь он может справиться в данной ситуации. Лишь он может обеспечить собственной фирме, стабильное процветание в будущем…
Телефон Давыдова настойчиво завибрировал в кармане пиджака. Напряженный долгим ожиданием бизнесмен раздраженно выругался и, достав гаджет, посмотрел на экран. Звонила его жена, Ирина.
— Алло! Привет, дорогая. Что-то случилось? — Степан Яковлевич старался говорить спокойно, скрывая накопившуюся злость и усталость.
— Привет. Нет, Все хорошо.
Голос супруги был привычно тихим, несколько монотонным, однако с неожиданными нотками настороженности.
— Ты уже вылетел? Я просила дать мне знать, как взлетишь. — Ирина сделала короткую паузу. — Вроде бы уже время давно прошло, а ты чего-то не пишешь.
— Не пишу потому, что не вылетел. — ответил Давыдов, обиженно раздувая ноздри, и поглядывая на табло с расписанием. — Рейс задерживают. Случилось у них там что-то. Уже почти час сижу в этой духоте! Если так и дальше пойдет, то я точно опоздаю на переговоры. А опоздание вряд ли москвичам понравится. Накроется тогда мое мероприятие медным тазом.
— Успокойся и не нервничай, дорогой.
Ирина явно ощутила то эмоциональное состояние, в котором в тот момент находился ее муж, но по-прежнему говорила тихо, даже несколько умиротворяюще.
— Тебе нельзя переживать. Ты забыл? Да и к тому же, ты же не виноват, что у авиакомпании возникли какие-то проблемы.
— А кого это интересует? — проворчал Давыдов, продолжая постепенно распаляться. — Я же не в школе. Тут справку не принесешь. Мол, извините, опоздал потому, что рейс задержали. Этот способ подойдет какому-нибудь рядовому работяге, или офисному менеджеру перед своим непосредственным начальником отчитываться. А я глава и владелец компании. Можно сказать ее лицо! Основной представитель. Если я опоздаю, то, как тогда будущие партнеры будут думать обо мне и моей компании? Естественно они посчитают, что я сомнительный и безответственный тип. А вместе со мной и вся моя компания такая же ненадежная.
— Не надо так говорить, Степа. — голос жены стал звучать строже. — Ты же знаешь, что лучше тебя нет. Ты и надежный, и ответственный, и придерживаешься принципов. Не хитришь и в сомнительные аферы не лезешь. Ты организованный и целеустремленный.
— Это ты меня таким знаешь. Дети меня таким знают. Родители твои. Мои родители. — Степан Яковлевич говорил прерывисто, при этом энергично жестикулируя. — А москвичи эти меня не знают. Я для них простой провинциал. Какой-то там предприниматель из непонятной им области. Могут подумать все, что захотят.
В трубке раздался протяжный женский вздох.
— Ну, так Андрюша уже в Москве. Доверил бы переговоры ему. Он ведь уже взрослый. Все знает, во всем разбирается. Причем, я полагаю, не хуже тебя.
— Ай, брось! — поморщился Давыдов. — Откуда тебе знать, хуже меня или нет? Ты разве что-то понимаешь в логистике? Или в том, как нужно вести переговоры?
— Не разбираюсь, конечно. Откуда мне это все знать! — теперь и голос Ирины прозвучал раздраженно, даже сердито. Степан Яковлевич в тот же момент понял, что сгоряча сказал лишнего. Сколько раз он поступал подобным образом? Сколько раз давал волю своим эмоциям и говорил своей жене обидные вещи? И не сосчитать. А сколько потом он укорял себя в этом? Такое же бессчетное количество раз.
— Еще скажи, что раз я домохозяйка, то света белого не вижу и вообще ничего в этой жизни не понимаю. — злость супруги постепенно набирала обороты. — Пусть это так! Но ведь ты сам хотел, чтобы я занималась домом и детьми. Так вот я ими и занималась. И детей я наших прекрасно знаю. И знаю что Андрей не дурак. Он взрослый мужик! Ему шанс нужен, чтобы проявить себя как следует. А ты его все время в тени держишь. На коротком поводке, как собачку. Шагу самостоятельно ступить не даешь. Сам же потом будешь ворчать, что он без твоей указки ничего сделать не может…
— Хорошо, хорошо, хорошо! Я тебя понял. Прости меня, пожалуйста. Я погорячился.
Степан Яковлевич поспешил остудить разгорающееся пламя.