Полузакрыв глаза, Тина поддавалась его ласкам, возбуждающему горячему шепоту у ее уха. Да, они вместе – и лучшего на свете нет…
Он снял с нее кашемировый свитер и шелковый лифчик. Она покачнулась, пока он стаскивал одежду через голову и бросал на пол. Затем он снова привлек ее к себе, его руки вновь прижались к ее груди, обнаженной спиной Тина ощутила его тело, напрягшиеся мускулы Дьюка. Теперь уже ничто не разделяло их. Она накрыла своими ладонями его ладони, еще крепче прижимая их к своему телу. Горячие губы Дьюка жгли нежную кожу ее шеи и плеч. Он ласковым движением снял ее руки со своих и взялся за молнию на ее брюках, расстегнул ее. Захватив ладонью мягкий бархат брюк и тонкие шелковые трусики, он одним движением спустил их до щиколоток.
Тина выскочила из туфель, сбросила повисшую на ногах одежду и, дрожа, застыла в предвкушении наслаждения. Пальцы Дьюка нежно, словно боясь причинить боль, скользнули по упругой поверхности ее бедер и ягодиц. Тина едва не застонала от невероятного ощущения удовольствия. Но он внезапно выпрямился.
Снова мужские руки обхватили ее, снова спиной она ощутила прикосновение волос на его груди. По ее вздрагивающему от желаний и возбуждения телу одна за другой проходили волны чувственной радости.
Тине хотелось увидеть его лицо, его глаза. Недостаточно чувствовать только телом. Она желала слышать и видеть. В памяти мелькнули образы Евы, потянувшейся за яблоком с древа познания добра и зла, и змея, свернувшегося неподалеку и готового нанести удар. Не стоит задаваться вопросами. Надо принимать все таким, как есть. Именно так она сказала Дьюку – что примет его таким, как он есть. Возврата нет.
Но от этой мысли ее сердце забилось еще чаще, и он почувствовал это. Словно понимая, чего она хочет, он повернул ее лицом к себе, держа на расстоянии, чтобы они могли разглядеть друг друга. В неясном свете, падавшем из окна, она заметила, что смотрит он на нее задумчиво, словно пытаясь понять, что же все-таки она для него значит.
– Дьюк! – Это была мольба, крик страсти.
– Все в порядке. – Он облизнул пересохшие губы. – Я хотел, чтобы этот волшебный момент остался в моей памяти навечно.
Снова его руки потянулись к Тине, завораживая ее. Кончики его пальцев пробегали по лицу и по шее молодой женщины, вдоль ее плеч, скользили от предплечьев до кончиков пальцев, затем поднимались вверх, чтобы снова начать путешествие, полное открытий. Ее кожа пылала, а трепетные прикосновения приводили в экстаз. Он ласкал каждый дюйм ее тела, лишая ее воли.
Только на один миг Тине удалось освободиться от этого наваждения – когда он взял губами ее сосок, слегка прикусив его. Она очнулась от легкой боли и потянулась к Дьюку обеими руками, пытаясь привлечь его голову к своей груди. Ее пальцы погрузились в гущу его черных волос, стали перебирать их. Голова Дьюка выскальзывала из-под ее ласк, он покрывал поцелуями ее груди, живот, бедра.
Затем он опустился перед ней на колени, положив обе руки на ее бедра, раздвинув их. Его язык проник в самые сокровенные глубины ее плоти, обжигающе касаясь самых чувствительных точек. Тине еще не доводилось испытывать ничего подобного. Каждое его движение отдавалось звоном счастья и наслаждения. Его язык, лаская, скользя, впиваясь в мягкую, влажную плоть, вызывал невероятные, неугасимые ощущения, но одновременно вызывал бешеное желание наконец изведать полное удовлетворение. Тина впилась ногтями в волосы Дьюка, словно боялась, что он уйдет, исчезнет.
Он резко поднялся, едва не опрокинув ее. Их тела соприкоснулись, прижались и слились воедино. Будто огненный поток влился в лоно Тины. Это была не обычная близость, так, как когда-то у нее было с Эйнджи, но нечто большее. Теперь она поняла, что значат слова «единая плоть».
Потом, когда Дьюк нес ее к кровати, Тина из последних сил обхватила его ногами. Кончики ее напряженных сосков покалывало от соприкосновения с его грудью, все больше разжигая чувственность. Он ласково опустил ее на покрывало, разбросал подушки, не отрывая восторженного взгляда от тела возлюбленной. Все это было так восхитительно!
Тина же мечтала только об одном – впитать в себя все существо любимого, вознося его к вершинам блаженства, отдавалась ему телом и душой. Она чувствовала, как содрогается в экстазе его великолепное тело, слышала стоны удовольствия, не различая, чей это голос – ее самой или Дьюка. Они приближались к апогею наслаждения, к освобождению.