Он грустно покачал головой.
– Нет, Тина, не делай глупостей. В твоем положении путешествие может стать роковым. У тебя ведь каждую минуту могут начаться схватки. Я поговорил с Йорками: они согласны пока принять тебя у себя. Они помогут тебе, Тина, у них тебе будет лучше…
– Перестань все решать за меня! – взорвалась Тина. Она вскочила на ноги, не обращая внимания на боли в пояснице. – Я сама соображу, что для меня лучше, Дьюк! И я собираюсь лететь с тобой в Америку. Я не хочу оставаться здесь одна, без тебя – ни с Энн, ни с кем бы то ни было еще!
На Дьюка ее слова произвели не больше впечатления, чем бессмысленные выкрики говорящего попугая. Он спокойно повторил:
– Я не могу взять тебя с собой, Тина.
– Но ты же хотел быть рядом, когда родится наш ребенок! – яростно закричала Тина. – Как же ты можешь оставить меня сейчас, именно в тот момент, когда наш ребенок вот-вот должен появиться на свет?
Он резко отвернулся и подошел к окну эркера. Было заметно, как тяжело он дышит. Некоторое время простояв неподвижно, он опустил голову и медленно, через силу заговорил:
– Прости меня, Тина, я действительно обещал это. Но пойми и ты: как бы я ни хотел этого, я не смогу быть сейчас с тобой.
Эти извинения не смягчили Тину. Да и какое оправдание можно найти столь возмутительному поведению! Ее буквально трясло от гнева и злости. Все ее намерения сохранять выдержку полетели к черту. Она с трудом выпрямилась, превозмогая усиливающиеся боли в пояснице. Ее голос дрожал и срывался, когда она обратилась к Дьюку:
– Скажи мне правду, умоляю тебя! Почему ты не можешь быть сейчас со мной?
Он не отвечал.
– Дьюк, Бога ради! Мы ведь теперь одна семья. И нам нельзя больше расставаться. Пускай мы и не женаты, но все равно мы семья и везде должны быть вместе.
– Тина, надеюсь, что не задержусь там надолго, – с трудом произнес он.
– Этого недостаточно, Дьюк.
– Я предупреждал тебя, что рано или поздно это произойдет. – Его голос казался безгранично усталым.
Ослепленная яростью и страхом потерять его, Тина вновь кинулась в бой.
– Дьюк, если ты, черт побери, не назовешь ни одной причины, по которой я не могу ехать с тобой, то можешь тогда вообще не возвращаться! Я уеду отсюда и заберу ребенка, и ты его не увидишь!
Он резко повернулся к ней.
– У тебя хватит совести так обойтись со мной? Ты хочешь отнять у меня моего ребенка?
Тина побагровела от нестерпимого стыда, однако гордость не позволяла ей отступить, и она продолжала обиженным тоном:
– Ты бросаешь меня тогда, когда нужен больше всего, Дьюк!
Его лицо мучительно скривилось.
– Ради твоего блага я целых восемь лет боролся с собой, со своими желаниями. Неужели ты не можешь подождать меня каких-то пару месяцев?
– Почему? Просто объясни мне почему! – кричала Тина, не желая слушать никаких уговоров.
– Бога ради, Тина! Замолчи!
– Нет уж, – злобно огрызнулась она. – Не замолчу! Не желаю больше сидеть в одиночестве. Ни восемь лет, ни восемь месяцев, ни восемь недель, ни даже восемь дней! Не желаю расставаться с тобой без всякой на то причины! И не надейся, что я соглашусь!
Он заметался по комнате, потом вдруг остановился и с мукой во взоре посмотрел на нее.
– Я всегда шел тебе навстречу, Тина, всегда заботился о тебе. Чего тебе не хватает? Я остаюсь с тобой, у нас будет ребенок…
– Ты сам хотел меня, Дьюк, – продолжала она спорить. – И ребенка ты тоже хотел.
– Да, хотел, идиот я несчастный! – завопил он.
– Почему ты так говоришь?
– Неужели не понимаешь?
– Нет, не понимаю!
– Ну так ты должна понять это. Должна понять! – твердил он, прожигая ее ненавидящим взглядом. – Как ты считаешь, почему я оставил тебя девять лет назад?
– Я так этого и не поняла.
– Я слишком сильно тебя хотел. Ты сумела возродить меня к жизни, дала мне радость, разогнала мои мрачные мысли. Ты заставила меня снова поверить, что я хоть на что-то гожусь! Я не должен был вообще с тобой встречаться! Но я не смог устоять, не смог… Ты нравилась мне все больше и больше. Если бы все это было чем-то легким, необременительным… но ты была серьезной, строила планы на будущее… А я не мог тебе этого дать, слышишь, Тина? Не мог! Ты наконец поняла?!
Она покачала головой. То, что он лихорадочно и сбивчиво бормотал, никак не объясняло его странного поведения.
– Ты просто не хочешь понять, ведь так? – язвил он. – Тебе гораздо удобнее существовать в своем уютном воздушном мирке грез. Он ведь такой хорошенький и ясный! Но надо смотреть в лицо правде, Тина, жить в настоящем мире, а не в мечтах.