главных сил от Ени-Загры. В штабе более суток уже не получали никаких известий от принца и его
частей. Гурко надеялся развить сегодняшний успех у Джуранлы, для чего ему было необходимо
сковать активными действиями из Ески-Загры часть турецких сил.
У первого же разъезда Линдстем с удивлением узнал, что принца в городе нет и где он -
неизвестно, а командует отрядом генерал Столетов. На улице он наткнулся на колонну болгарских
ополченцев. Уставшие солдаты возвращались в город после дневного перехода.
- Линдстем! Бог мой, Вы ли это? Откуда?
Подполковник обернулся. Из головы колонны к нему скакал верхом молодой офицер,
очевидно командир части.
- Калитин, дружище! Рад Вас видеть!
Если бы не военный мундир, этого молодого человека можно было бы принять за инженера
или врача. Между тем, Павел Калитин отличался храбростью, граничившей с безрассудством, его
любили солдаты и ценило начальство. И был он уже не так уж и молод. Они познакомились четыре
года назад. Майор лейб-гвардии Измайловского полка Фаддей Линдстем три года добровольцем
сражался в Туркестане. Там они и сдружились с лихим офицером из стрелков, вместе глотали песок
в пустынях и штурмовали древние города.
- Ну раз Вы здесь – быть горячему делу! – за Линдстемом в Туркестане закрепилась слава человека, который умудряется всегда оказываться в самых кровавых боях. – А как же, Вы – и еще
подполковник? Когда Вы от нас уезжали – все между собой говорили, что будущего генерала
провожаем…
- Павел Петрович, мне бы Столетова отыскать. У меня приказ от генерала Гурко. А после я весь
Ваш, хорошо?
Калитин быстро объяснил, как найти штаб отряда. Линдстем с сопровождающими свернул на
другую улочку, не занятую солдатами. И буквально через квартал снова был вынужден
остановиться. Всю улицу запрудила возбужденная толпа местных жителей.
Ворота большого богатого дома были открыты. Несколько болгар, среди которых выделялись
каракулевыми шапками ополченцы, выволокли на улицу четырех окровавленных мужчин. Похоже,
что их сильно били. Тут же им набросили на шеи веревки и одного за другим вздернули на воротах, под одобрительные крики толпы.
- Что происходит? – Линдстем подъехал к молодому драгунскому поручику, со стороны
наблюдавшему за этой сценой.
- Из дома стреляли по нашему разъезду. Какой-то зажиточный турок, говорят, здесь живет. Вернее
сказать, уже жил. Теперь болгары выполняют распоряжение коменданта города – виновных вешать
на месте.
Следом на улицу вытолкали трех женщин, пожилую турчанку и двух молодых, одна
настоящая восточная красавица, огромные темные глаза под черными бровями, гибкое тело. Другая
была заметно выше ростом, светлое пятно вьющихся русых волос бросалось в глаза среди толпы
смуглых южан. Головы были не покрыты, чадры либо не успели надеть, либо их уже сорвали.
Линдстем поймал обреченный взгляд светловолосой.
Увидев повешенных, женщины с воплями повалились на брусчатку. Один из местных
деловито и умело вязал новые петли. Главным, кажется, был подпоручик-ополченец, тоже из болгар.
Линдстем спрыгнул с лошади и шагнул к нему.
- Женщин не вешать!
- Как же так, господин подполковник! Турки всегда так с нами поступали! У меня всю семью
вырезали! Не разбирали – старики, женщины… Сегодня из сел три телеги баб и детей раненых
привезли! - он говорил по-русски с акцентом, но неожиданно чисто.
- Потрудитесь обратиться к старшему по званию по форме! Вы офицер! Извольте держать себя в
руках! – Линдстем говорил подчеркнуто негромко.
На самом деле, он хорошо отдавал себе отчет в том, что никакой гарантии повиновения
возбужденных людей нет. Более того, ситуация могла обернуться любым, и даже самым неприятным
образом. Однако он сумел придать лицу необходимое отстраненно-решительное выражение.
Настолько убедительно, что болгарин стушевался и отступил к толпе. Линдстем воспользовался
моментом.
- Женщин – в дом! Здесь остановимся на ночь! Василий Пантелеич – за старшего. И уберите это, -
он показал на повешенных.
Подполковник подождал, пока его денщик с казаками увели женщин и затворили за собой
ворота. Собственно, относительно старшего он мог и не распоряжаться. Молодые казаки и не
подумали бы ослушаться седого, как снег бывалого вояку. Так как Василий Кривошеев был
денщиком необычным.
Оренбургский казак, тот всю жизнь провел в передовых частях в Туркестане и сражался во