Домой Федор ехал медленно, открыл окно, ночной прохладный воздух освежал голову. Он
пытался проанализировать гадскую задачку. «Пункт раз. Единственный болгарин, который может
всю эту веселую компанию интересовать, – тот самый мужик, который Юльке предсказал Афины».
Федор поглядел на медальон, лежавший в подстаканнике на торпедо; сестра отдала-таки в
последний момент. Занятная такая серебряная штуковина. Издалека как будто крест в кольце, но, присмотревшись, Федор понял, что это не так. Безделушка изображала четырех кошек, кусающих
друг друга за хвост.
«Пункт два. Я им из-за этого и нужен, видимо. Пункт три. Если совпадений и случайностей не
бывает, то он наверняка в Банско. Я же Жанне писал оттуда, расхваливал каталку, красоты местные, хвастался. А в Банско мы поискать его можем. Все остальное, как и почему – не понимаю и даже
пытаться понять пока не собираюсь». Множество вопросов, ответы на которые надо было найти,
наполняли жизнь содержанием и смыслом.
- Привет, Младен! Это Федор из Самары, в марте у тебя в механе все сидели! Вспомнил?
- О! Привет, мой друг! Рад тебя слышать! – конечно, Младен был рад слышать Федора. Компания
лыжников из Среднего Поволжья тогда задала шороху в его ресторане, здорово поддержав в конце
сезона бюджет заведения. Приняв душ после катального дня, они впятером до ночи зависали в
механе с оригинальным названием «Банско» неподалеку от их гостиницы. А Виталик из Тольятти,
хозяин нескольких магазинов по продаже брендованного китайского шмотья, пару дней до горы
вовсе не добирался, с открытия оседая в гостеприимном заведении. Отмечая, таким образом,
скоропостижную кончину своего бизнеса.
- Твое предложение по гостинице еще в силе?
- Да-да, есть, - Младен бегло, хоть и не особенно грамотно, разговаривал по-русски и по-английски, объясниться же мог еще на трех-четырех языках. Кроме Банско, у него были рестораны в Софии и в
Варне. Впечатлившись широтой души и размахом застолий русских посетителей, он на второй день
подошел познакомиться с гостями дорогими, потом угостил(!) глинтвейном по собственному рецепту
а в предпоследний день даже покатался с новыми друзьями по лесу. По ходу застольных бесед
Младен сообщил, что у него есть на примете парочка отличных гостиниц, которые хозяева хотят
продавать, и что надо брать, пока цены низкие. У самого денег, мол, не хватает, а вот если б русские
друзья, которым здесь все так нравится, поучаствовали бы…
- Младен, я по этому делу послезавтра прилечу к вам. Есть интерес. Может, встретишь меня в
Софии? Рейс я тебе СМС-кой сброшу.
- Конечно! Очень хорошо, буду рад тебя видеть в гости! – он, кажется, действительно обрадовался.
Аэропорт – всегда начало новой жизни. Всегда перезагрузка, всегда повод пересмотреть,
переоценить, начать сначала… Летать Федор любил. Но каждый раз с нарастающим трепетом ехал
к воздушному вокзалу, проходил привычные дурацкие процедуры, ждал посадки и поднимался по
трапу. Как бы в неизвестность. Может оттого, что он всегда допускал возможность, что самолет не
долетит, что с ним может приключиться нечто. Есть что-то противоестественное, противоречащее
наземной природе человека в перемещениях на высоте 9 000 метром со скоростью 800 км/ч, да еще
и внутри гигантского алюминиевого огурца.
Стыковка предполагалась короткая, но чартер (Федор купил самую дешевую экскурсионную
турпутевку в Софию, стоило столько же, как и регулярный рейс, зато визу делали быстрее, да и
было бы куда податься, если что) задерживали. Чего и следовало ожидать, конечно. Почти два часа
он болтался по залу ожидания новенького международного терминала «Внуково» вместе с другими
желающими посетить столицу страны вечнокрасных помидоров, досконально уже изучил
стандартный ассортимент местного «дьютика» и поел несуразно дорогую пиццу. Зашел в магазинчик
печатного слова, зацепил свежий Maksim. На стеллаже с книгами с удивлением заметил, среди
плотных шеренг из кирпичей Лукьяненко и Дэна Брауна, томик Ницше. «Так говорил Заратустра»;
«По ту сторону добра и зла» в нарядном переплете. «Вот кому не повезло, - подумал Федор. – Всю
жизнь еле сводил концы с концами, а после смерти стал пророком. Даже сейчас в аэропортах
продается».
Теперь только оставалось думать о жизни и судьбе.
В последний раз он улетал из «Внуково» этой весной, в апреле, обычно предпочитая рейсы в
сверкающе-столичное «Домодедово». Или в Москве действительно было холодно, или ему так
казалось, но он улетал с отчетливым ощущением, что это еще не апрель, что весна еще не