потерял равновесие. Следующая пощечина сбила его с ног.
- Ты что, гнида, бежать? Все назад! За мной! – подполковник размахивал револьвером. Люди
останавливались, обступали его со всех сторон.
И в этот момент батарея дала залп!
- За мной! На позицию! – Линдстем воспользовался удачным моментом. Нестройная масса
подчинилась, побежала к ложементам, в которых отстреливались его солдаты.
Рота Третьей дружины болгарского ополчения весь день успешно отбивалась на крутом
откосе левее Лысой горы. Собственно, турки не пытались их атаковать, лишь прижимали к земле
беспрерывным обстрелом, не давая головы поднять. Болгары отвечали, как могли, но к четырем
часам они потеряли командира и всех офицеров и остались практически без патронов. Теперь
фески, числом не меньше табора, полезли прямо на них, чтобы обойти откатившихся к лощине
перед батареей солдат Линдстема.
Остатками роты теперь командовал рядовой ополчения Бенев.
- Дидо, патронов больше нет! Дидо, окружают нас! – кричали ему со всех сторон.
Действительно, красные фески виднелись уже справа и слева от камней, за которыми укрылись
ополченцы.
- Что ж такое! – ругался рядом красивый молодой ополченец. Он швырнул вниз винтовку. – Вторая
уже за день! Старье поганое! – и плюнул ей вслед.
- А ты турецкую возьми. Как я, - ответил ему Бенев. – Вон их внизу сколько!
Позади раздался грохот. Панайот оглянулся. Замолчавшая уже насовсем, как он думал,
Центральная батарея неожиданно дала залп. И почти сразу же из-за ее брустверов высыпали
русские солдаты. Их было мало, но они возвращались в ложементы!
Бенев поднялся, выпрямился во весь свой немаленький рост и прокричал:
- Это наша гора, это наши камни! Вспомните о ваших матерях и дочерях! Думайте о ваших женах!
Наша свобода здесь! За мной! Напре-е-е-д! ! Бей их! !
Несколько десятков ополченцев ринулись вниз. Орудуя винтовками, как дубинами, они
сшибали турок с крутяка, схватывались в рукопашную. Пока фески не откатились назад.
- Отходим к батарее! – Панайот тяжело дышал, оттого громко скомандовать у него не получилось. Но
это было и не нужно. Слишком мало осталось в живых солдат бывшей роты, что бы кто-то его не
услышал.
Линдстем улегся спиной на бруствер, с трудом переломил револьвер, вытряхнул
отстрелянные гильзы. Пантелеич подал ему фляжку с водой.
- Что осталось, Ваше благородие… Глотните, - он замялся.
- Напоследок, хотел сказать? – усмехнулся подполковник.
Слева подошли несколько болгарских ополченцев во главе с могучим бородачом. «Тот самый
странный болгарин», - отметил про себя Линдстем. «Опять нас судьба столкнула».
- 8 рота, Третья дружина, - начал рапортовать Бенев, но подполковник жестом остановил его.
- Не трудись, солдат. В ложементах еще есть патроны. Раздай своим.
Бой замер на несколько минут. На Лысой и на Лесной неспешно выстраивалась турецкая
кавалерия. Для последнего, завершающего удара. Чтобы рассеять, растоптать, изрубить в мелкий
фарш всех, остававшихся еще на русских позициях. Последние солдаты несуществующего уже
отряда Линдстема собрались у укреплений Центральной батареи, которые теперь больше походили
на бесформенные отвалы земли. Артиллеристы отвязали банники от орудий и встали в ряд с
пехотинцами. Они приготовились. Выполнить приказ. Исполнить долг. До последнего.
Вышло иначе. Накопившаяся критическая масса действий и событий воплотилась в
моментальную развязку. Мужество и героизм солдат, талант полковников и генералов, стойкость и
подвиг – все это было ради одной минуты. В которую решилась судьба страшного боя 11 августа,
сражения за Шипку, и, как потом выяснилось, всей войны.
Командир 23-го Донского полка, прикрывавшего от черкесов тылы отряда Столетова,
отправил своих коноводов навстречу стрелковой бригаде, весь день уже в сорокаградусную жару
маршировавшую вверх по дороге на Шипку. Казаки встретили стрелков у телеграфной будки, в шести
с половиной верстах от места боя. Пехотинцы головной роты по двое, по трое взгромоздились на
коней и таким образом были доставлены на перевал в самый решительный момент. Первая группа
поручика Буфало, всего 205 бойцов 16-го стрелкового батальона подошли точно к «Центральной»
батарее и с ходу бросилась в атаку. Часы показывали начало шестого вечера.
Линдстем смотрел на надвигавшиеся дружные цепи стрелков и не верил своим глазам.
Наконец, он понял. С усилием поднялся на ноги, взмахнул саблей над головой, готовый повести
своих измученных воинов в последнюю контратаку. Решающую. Рядом выбирался из окопа большой