– Ей правда нужен отдых?
– Да, – уверенно кивнула тетя Гарриет. – Я никогда не думала, что у нее так плохо с нервами. Безусловно, именно поэтому она и ведет себя так глупо.
– Ты имеешь в виду – кокетничает с Томом? Тетя Гарриет кивнула.
– Но пусть тебя это не тревожит, Дженни. Завтра я собираюсь поговорить с ней об этом. Если Розалинда поймет, что обижает Мэри, она немедленно прекратит. Она просто ни о чем не задумывается.
– А следовало бы, – сказала я, вспомнив обиженное лицо Мэри.
– Не нужно сердиться на нее, Дженни. – Тетя Гарриет с упреком похлопала меня по руке. – Ей не повезло, она не имела любящих родителей. Мне неприятно это говорить, но моя младшая племянница была законченной эгоисткой. Вряд ли она вообще уделяла Роуз внимание, поэтому девочка всегда проводила время в моем доме и всегда хотела быть с тобой, Филом и Мэри. А если бы не было Мэри, она оставалась бы одна – вам с Филом было достаточно друг друга. Та маленькая девочка была ужасно одинока и не уверена в себе. Все деньги Гарольда не могут дать той уверенности, которая так необходима Роуз. Вот поэтому она так крепко держится за всех вас. А под всем этим налетом показной веселости Роуз – всего-навсего маленькая напуганная девочка.
– Напуганная? Я могу согласиться, что она не уверена в себе, но ей совершенно нечего бояться.
– Нет, есть. Только что это, остается загадкой. – Резко встав, тетя Гарриет понесла свою чашку с блюдцем на кухню. – Отдыхай спокойно, Дженни, и не забудь, вилла Фила справа от твоей. Не попади по ошибке на виллу Майлза. Я заметила, как он смотрел на тебя за обеденным столом, не завидую тебе. – Она поцеловала меня на ночь и вышла, закрыв за собой дверь с недовольством человека, который сказал много лишнего, а я медленно побрела на кухню со своей чашкой и сахарницей.
Кроткий Гарольд препирается с горластым Майлзом. Том выставляет себя на посмешище. Мэри страдает. А Розалинда напугана. По-видимому, я единственный человек в «Анклаве», у которого нет проблем.
Благодарю тебя, Господи, искренне подумала я, забираясь между шелковыми простынями. Благодарю Тебя за Джонатана. И под отдаленный звук атлантического прибоя, снова напомнившего мне о нашем последнем вечере вместе, я, не став принимать таблетки, погрузилась в глубокий естественный сон.
Меня разбудил тихий стук в дверь моей спальни, и, прежде чем я полностью проснулась, худенькая стройная девушка с густыми темными волосами, собранными сзади в хвост, вошла в комнату, неся в руках поднос с горячим кофе и слоеными булочками, – я будто снова оказалась в отеле. Служанка застенчиво улыбнулась, поставила поднос на столик возле кровати и тихо сказала:
– Обригадо.
– Обригадо, – повторила я. – Меня зовут Дженни, а тебя?
Она переминалась с ноги на ногу, не понимая меня.
– Дженни, – повторила я и, улыбнувшись, указала на себя.
– Жуанна-Мария, – широко улыбнувшись, ответила служанка и вышла из комнаты.
Я еще допивала свой кофе, когда услышала внизу голос Мэри.
– Поднимайся сюда, Мэри, – окликнула я ее, вскочив с постели. – Я еще завтракаю. И попроси Жуанну принести еще чашку.
Мэри показалась мне усталой и поникшей. Она никогда не следила за модой, а в это утро выглядела просто некрасивой.
– Можешь ничего не говорить мне, Мэри, – сказала я, наливая ей кофе. – Ты скучаешь по детям и хочешь вернуться домой.
– Еще как! – с горячностью воскликнула она, садясь ко мне на кровать. – Мы здесь уже десять дней, и я действительно скучаю по детям. Конечно, я хотела тебя увидеть и до твоего приезда не уехала бы. Но теперь, когда я знаю, что у тебя все в порядке, нет особых причин и дальше оставаться здесь.
– Тогда твердо стой на своем. Скажи Тому, что хочешь вернуться домой.
– Тому здесь очень нравится, – тяжело вздохнула Мэри. – Он прямо связан по рукам и ногам, проводя все дни за игрой в теннис или на верховых прогулках с Майлзом, а по вечерам Розалинда беспардонно кокетничает с ним.
– Розалинда кокетничает со всеми. Даже с Филом.
– Но это же не значит, что Том должен смотреть на нее с таким дурацким влюбленным выражением на лице, верно? – У Мэри задрожал голос. – А она такая красивая! Я уверена, что Тому будет скучно со мной, когда мы вернемся домой… – Голос изменил ей, и Мэри расплакалась. – Дженни, я так люблю его. Я не переживу, если он меня бросит. Я умру, я это знаю.
– Совершенно несправедливо, Мэри, заставлять тебя скучать по детям. Пришла пора возвращаться к ним. Том не влюблен в Розалинду, она просто хозяйка здесь, и если она ведет себя так бесцеремонно, как вчера вечером, он просто не может повернуться к ней спиной.
– Ты действительно думаешь, что все так и есть? – спросила она, поднимая залитое слезами лицо.
– Да, – убежденно ответила я. – Но дети без вас уже почти две недели. Думаю, пора отправляться обратно в Темплас-Уэй.
– И я так думаю, – с радостью согласилась Мэри. – Только я не хотела уезжать до твоего приезда. Я уже начала думать, что случилось что-то плохое…
– Ничего плохого, – улыбнулась я. – Я чувствую себя прекрасно – физически, психически и эмоционально. Просто иди к Тому и скажи ему, что пора возвращаться домой.
– Ты совершенно права. – Она вытерла глаза. – Я так подавлена, потому что здесь нет моих детей. Розалинда не хочет причинить мне зло, а Том никогда не будет ничего скрывать от меня…
– Тогда иди и начинай собирать вещи. – Я улыбнулась ей. – И не принимай «нет» в качестве ответа.
– Если мы уедем сейчас, то не сможем познакомиться с Джонатаном.
– Мэри, я выхожу замуж за этого человека. У тебя будет масса времени, чтобы познакомиться и узнать Джонатана, когда мы будем жить в Англии.
– Вы поселитесь в Темплас-Уэй?
– Не знаю. Я не знаю, где живет Джонатан. Но где бы мы ни жили, мы все равно будем часто видеться.
– Я чувствую себя такой глупой. – Мэри улыбнулась. – Вот так плакать и думать, что Том может мне изменить… Но ты же никому об этом не расскажешь, Дженни? Я чувствую себя так, как будто предала его.
– Не будь дурочкой. Конечно же, я никому ничего не скажу. – Здесь никому не нужно ничего рассказывать – прошлым вечером лицо Мэри выдало ее мысли всем, у кого было достаточно желания их узнать. Вероятно, в эти минуты тетя Гарриет читает Розалинде нотацию по поводу ее поведения.
– Думаю, Майлз скоро уедет обратно в Штаты, – задумчиво протянула Мэри. – Это означает, что здесь останетесь только тетя Гарриет, Фил и ты.
– И Джонатан.
– И Джонатан, – улыбнувшись, повторила она без прежнего страдания.
– Но ведь все это не имеет значения, верно? Судя по тому, что сказал Фил, Розалинда не нуждается в слишком большой компании.
– Это так, но она нуждается в друзьях, – нахмурившись, возразила Мэри. – Видишь ли, перед тем как Гарольд привез ее сюда, у нее был нервный срыв.
– Ты шутишь?
– Нет. Это было ужасно. Тебе никто ничего не говорил, потому что не хотели доставлять тебе лишнее беспокойство, но теперь ты в полном порядке и, если собираешься остаться здесь, должна знать о том, что случилось.
– Значит, поэтому тетя Гарриет так плохо выглядит?
– Да. Розалинда снималась в фильме на юге Франции, и мы не ожидали увидеть ее раньше чем месяца через два, но она неожиданно вернулась домой – без всякой косметики, с черными кругами под глазами. Она не хотела никого видеть, заперлась в спальне и не выходила оттуда. Тетя Гарриет пыталась поговорить с ней, но ничего не добилась, а потом набросилась на Гарольда, который что-то невнятно бубнил насчет того, что Розалинде нездоровится, что у нее легкий грипп и тому подобное. Тетя Гарриет заявила, что он ее не проведет, и потребовала рассказать, что случилось. Она, когда захочет, может быть очень настойчивой. Гарольд сдался и рассказал, что Розалинда постоянно получала анонимные письма и больше не смогла вынести напряжения. Тетя Гарриет снова вернулась наверх и, не получив от Розалинды ответа, велела Гарольду выломать дверь. Он, как обычно, пришел в замешательство и сказал, что Розалинде это не понравится, но тетя Гарриет была настроена решительно. Она объявила, что знает свою племянницу лучше, чем он, очевидно, знает свою жену, и что если он немедленно не выломает дверь, она позвонит и вызовет полицию.