— Тихо, девочка. Давай сюда сумочку и не дергайся, а то глотку перережу.
Ольга нервно сглатывает, глаза округляются. Тот же голос прикрикивает:
— Бери сумку, тормоз! Че стоишь?
Мелькает еще одна тень. Ольга не видит лиц. Только дыхание — нервное, с перегаром. Сумочка срывается с ее плеча, исчезает в темноте.
— У нее перстень! Золотой! — каркает другой голос.
— Снимай! — шипит за спиной.
Ольга мотает головой. Подарок любимой бабушки, семейная реликвия…
— Снимай, Хомяк! Быстрее!
За руку хватают, пытаются стянуть. Перстень сидит крепко. По щекам у Ольги текут слезы.
— Нет, нет — шепчет она, — только не перстень.
Но ее не слышат. Грязная потная рука плотнее вжимается в лицо.
Палец больно дергают. Но Ольга плачет не от этой боли.
— Не слезает, — говорит тонкий, запыхавшийся голосок.
— Снимай, сука! Быстро! — хрипит ей в самое ухо. В нос ударяет тошнотворный запах гнилых зубов.
— Нет, — мотает она головой.
— Ах, так! Ну-ка дай ей как следует, Хомяк!
Через секунду обжигающая боль в животе ломает ее пополам. Дыхание спирает, дышать через нос становится труднее. Сзади ее крепко держат, не давая упасть. Грязные пальцы перемещаются и зажимают ей еще и нос.
— Че стоишь как столб?! Дай ей еще раз! — слышит она как из тумана.
Ударяют сильнее, даже тот, кто стоит сзади не может ее удержать. Они валятся на пол. По горлу скользит холодное лезвие. Сознание покидает ее. Но грубые руки снова поднимают обмякшее тело, больно дергают за палец. Все уплывает вокруг, теряется в мрачной темноте подъезда.
— Все-о-о-о! Ссня-а-а-ал! — проносятся длинные, далекие, затухающие слова.
— Бе-е-ежжи-и-и-им! — и ее отпускают.
Тело слабнет, чужие руки ее отпускают, она ударяется головой о ступени. Удар слабый и мягкий, словно на подушку. Руки плавно поднимаются к горлу, через пальцы вытекает что-то горячее и липкое. Через минуту становится тепло и сонно.
Ольга закрывает глаза. Теперь хорошо…
Теперь все…
— Нет!!! — кричу я и открываю глаза.
У Серого из рук выпадает вилка и со звоном скачет по полу. На нас удивленно смотрят с других столиков, кто-то усмехается, кто-то хмурится.
— Эй, Никита! Ты чего это? — спрашивает испуганный Сергей громким шепотом, наклонившись ко мне.
— Что? — переспрашиваю я, приходя в себя, — что это было?
— Я не знаю, — говорит Сергей, улыбаясь по сторонам, мол у нас все в порядке, не обращайте внимания. — Сидим, газговагиваем, а ты вдгуг — газ, и будто заснул. Я только хотел тебя за гуку взять, а ты как заогешь: нет! Нет! Я испугался так, что даже вилка у меня из гук вылетела!
Что он несет? Неужели все это привиделось мне за одну секунду? Ольга… Подростки в подъезде… Сумочка…
Дальше я забыл. Что же было дальше? Что случилось?
Сергей что-то говорит, размахивает руками. А я пытаюсь вспомнить только что виденное.
Ольга… Какие-то дети… Темный подъезд…
Видение ускользает так же быстро, как и появилось.
Серый трясет меня за плечо.
— Пошли, Никита.
— Да? — я смотрю на него невидящим взглядом, говорю автоматически. — Пошли.
Мы взяли подносы с пустыми тарелками, поставил их на стол у входа, вышли в коридор. Я все делал автоматически, не думая. Мысли только про Ольгу.
Что-то не так. Что-то со мной происходит неправильное. Может, это какие-то знаки, о которых я не догадываюсь? Но что они мне говорят?
Надо сходить к врачу, это точно…
— Это точно, — говорит Сергей
— Что? — переспрашиваю я.
— Ну, ты сказал, что нужно к вгачу сходить. Я думаю, что было бы неплохо тебе показаться. Ничего личного!
— Я что это вслух сказал?
Серый посмотрел на меня, как на припадочного.
— Ну… так-то да.
— Блин.
— Да ты не волнуйся так! Если надо, я могу посодействовать, у меня есть связи, если что!
— Ну, спасибо, дружище.
— Да не за что!
У меня у самого есть так-то знакомые в больнице, подумал я. Точно! — осенило меня в тот же миг. Светка! Надо же ей позвонить!
— Серый ты иди, я тебя догоню. Звонок срочный.
— Да, конечно, — махнул Сергей и пошел по коридору дальше.
И тут у меня заиграл в кармане телефон, поднимаю к глазам: Светка.
— Никита? — уточняет она.
— Да. Света, привет, я это…
— Никита, — голос ее изменился: потух, осип. — Тебе надо срочно приехать. Вы же друзья с Глебом?
— Конечно. А что случилось? Ты что-то знаешь? Меня просто к нему не пустили…